Мария Барская - И к гадалке не ходи
Ей должно было быть противно, однако она испытывала совершенно иные чувства. Сердце ухало, стоило вспомнить, как он ее целовал! Она злилась теперь уже на себя, но ничего не могла поделать. Он подлец, негодяй, твердила себе, но вкус его поцелуя немедленно вновь возникал на губах. Он отвратительный тип. Но он почему-то не был ей отвратителен.
В этот день пациенты не могли похвастаться ее повышенным вниманием. Вопреки обыкновению, Дина все путала, забывала, теряла. Фалалеев, будь он проклят, не шел из головы. За кого он, в конце концов, ее принимает? В общем-то, он недвусмысленно высказался по этому поводу. Тогда зачем он ее поцеловал? Потому что она доступная женщина? Но их вроде не целуют, а сразу совсем другим занимаются. Бред! Совершеннейший бред! Плюнуть и забыть! Поцелуй, однако, не забывался.
В поликлинику она вернулась совершенно разбитой и, не замечая странных взглядов сослуживцев, поднялась к себе в кабинет. Вошла и ахнула.
На ее столе возвышалась огромная корзина роз! Рядом сидела бледная медсестра Олечка. Увидев Дину, она, заикаясь, начала объяснять:
— Вам принесли. Такой скандал был. До главврача дошли.
— Кто? — оторопело взирала на розы Дина. Неужели Фалалеев успел уже позвонить Валерию, и тот таким образом принес извинения?
— Курьер, — откликнулась Олечка. — Насмерть стоял. Говорит, должен доставить или его уволят. Ему объясняют: в поликлинике не положено. Сама главврач приходила, объясняла. Полчаса орали. Сперва друг на друга, потом в телефон. Ну в результате и разрешили. Главная вас потом просила зайти. Ой, как ей это не понравилось!
Дина заметалась. Что делать? То ли к главной бежать, то ли Валерию звонить и благодарить, то ли начать прием. Вон какая очередь у кабинета скопилась!
В дверь заглянул первый пациент. Старичок. Недавно после инфаркта.
— Можно?
— Дайте врачу хоть раздеться! — прикрикнула Олечка.
Старичок испуганно затворил дверь. Из коридора до Дины тут же донесся его надтреснутый голос:
— Когда такие взятки дают, охота ей после этого нами заниматься. Сами полюбуйтесь. Это за что же такие цветы дарят? Мне месяц не есть, не пить.
Дина вспыхнула. Олечка вскочила со стула.
— Я сейчас ему устрою!
— Не надо. Он инфарктник. Лучше зови. Пусть заходит. — И, скинув пальто, она пошла мыть руки. — В шкаф, что ли, это убрать? — указала она на цветы.
— Вот еще. Такую красоту. А потом, если спрячем, точно решат, что взятка, — рассудила Олечка. — Кто же вам подарил-то? — Глаза ее блестели от любопытства.
— Не знаю.
— А вы в конвертике посмотрите. Не заметили? Там наверняка написано.
Только сейчас Дина разглядела спрятавшийся в розах белый конвертик. Она разорвала его и… Такого она никак не ожидала. «Простите мою душу грешную за все, пожалуйста! Я просто полный дурак!» И подпись была не «Валерий», а… Фалалеев!
Да что же за человек такой! Одни от него неприятности! Но почему-то Дина совсем не сердилась. На сердце вдруг стало радостно и сладко.
— Кхе-кхе, — напомнил о себе старичок с инфарктом.
— Ой, простите, Федор Кузьмич! Ну как мы себя чувствуем?
— С Божьей помощью выкарабкался на этот раз.
Через два часа раздался звонок Аполлинарии.
— Когда ты наконец мне расскажешь, что с тобой творится?
— Закончу прием, сразу к тебе приеду и расскажу.
— Валерий не звонил?
— Нет.
— А должен был?
— Не думаю. Слушай, ты мне Славика можешь прислать? У меня тут корзина с цветами большущая. Самой не дотащить.
— Валерий прощения просил?
— Нет. Это Сеня.
— Да кто такой Сеня? Я с вами скоро с ума сойду!
— Не имеешь права. Ты ведь психолог. — Очередной пациент уже волком взирал на нее. — Поленька, больше не могу. Подробности позже. Жду Славика. Пусть прямо в кабинет зайдет. Только ничего спрашивать не надо. А то старая гвардия его без очереди не пропустит.
Славик вскоре прибыл и, не без усилий пробившись к корзине, увез ее. Дина, мало что соображая, с грехом пополам довела прием до конца.
— Все, Олечка, до завтра. Бегу на другую работу.
Она торопливо натянула на себя пальто и выбежала на улицу. Наперерез ей кинулась крупная фигура. Увернуться Дина не успела и врезалась головой в широкую мужскую грудь. Ее крепко схватили за плечи.
— Подожди.
Она подняла голову. Фалалеев! И тут же вспомнила: «К главной-то забежать забыла!» Дина резко развернулась.
— Куда? — не дал уйти ей он.
— У меня опять из-за вас неприятности. Теперь на работе.
— Господи, что я еще сделал?
— Ваши цветы. Это было вызывающе!
— Вы их выкинули?
— Можете радоваться, нет. Пожалела. Уж больно красивые. Ладно, не пойду сегодня к начальству.
— Правильно! С вашим начальством я сам поговорю, — радостно произнес Фалалеев. — Садимся в машину. Поехали.
— Куда?
— Домой. Разговаривать. Все, все, все! Никаких возражений!
— Я на другую работу…
— Ничего не знаю. Потом позвоните. Вы заболели. Умерли. Вас вообще нет. — Он силой впихнул ее в салон. — Никуда не отпущу, хоть под суд потом отдавайте, пока мы по-человечески не поговорим. Мне этот сумасшедший дом надоел. Пора наконец выяснить раз и навсегда наши отношения.
— А у нас с вами какие-то отношения? — была совершенно поражена Дина.
— Конечно, — резко рванув машину с места, кивнул он. — Вы еще сомневаетесь?
— Любите, значит, женщин по вызову? — мстительно проговорила она.
— Хватит язвить. Я уже извинился.
— А Валерию объяснили?
— Вот уж и не подумаю.
— Почему? — Дина ткнула его в плечо.
— Осторожно. В аварию попадем.
— Нет, но почему вы ему не позвонили?
— На кой хрен тебе этот зануда? — заорал он вдруг на нее. — Он, значит, тебе нравится? Ну и катись к нему!
Затормозив, он распахнул ее дверь.
— Псих ненормальный! — взвизгнула Дина и поставила ногу на тротуар.
— Куда? — взревел он, хватая ее за воротник.
Дина пулей влетела обратно в салон. Дверь захлопнулась. Он принялся бешено ее целовать. Она попыталась высвободиться. Куда там. Он обнимал ее мертвой хваткой, и Дина начала таять в его руках.
Оторвались они друг от друга очень не скоро.
— Едем домой, — выдохнул он.
Мотор его синего «Ровера» взревел. Пришла в себя Дина только в постели, в такой знакомой уже его спальне.
— Что смотришь? Укольчик, думаешь, надо сделать? — хихикнул Арсений.
— По-моему, я тоже сошла с ума. От тебя заразилась, — сказала она.
— А я не сошел. Я тебя люблю.
— Вот это и есть безумие, — с блаженной улыбкой отозвалась она. — Ты ведь меня совершенно не знаешь.
— Я знаю, что ты замечательный врач. Это уже немало.
