Фэй Уэлдон - Жизнь и любовь дьяволицы
— Ну и дела! — удивилась миссис Фишер. — Вот ведь сучка скрытная! Мать всегда обо всем узнает последней!
Но, судя по всему, дальнейшие подробности ее ничуть не интересовали.
Руфь самолично отправила послание миссис Фишер, потому что с почтой все время случались разные накладки и письма где-то терялись. Вскоре пришел ответ: Руфь подняла письмо с коврика под дверью — благоухающее духами, написанное изящным, мелким почерком Мэри Фишер. Из него явствовало, что изыскать дополнительные средства не представляется возможным. Одновременно Мэри Фишер выражала искреннюю надежду, что ее мать пребывает в полном здравии и всем довольна. Ей, Мэри, несладко приходится в последнее время: что поделать, инфляция — работаешь за двоих, а получаешь вполовину меньше, чем прежде, и нужно еще ухитряться прокормить столько ртов! Она даже хотела попросить маму войти в ее положение и несколько снизить оговоренную ранее недельную норму хереса. Ах, с какой бы радостью она поменялась с ней местами и жила бы себе тихо-мирно, как живет сейчас ее дорогая, любимая мамочка.
— Бедняжка! — вздохнула Руфь. — Ваша дочь, как видно, совсем выбилась из сил. Надо бы ей помочь, миссис Фишер. Вы сами-то как считаете? Разве матери не естественнее быть подле дочери в трудную для нее минуту — конечно, если силы позволяют?
Но миссис Фишер вместо ответа лишь поудобнее устроилась на своих мягких новых подушках, включила телевизор и, посмотрев на Руфь как-то искоса, пробормотала что-то насчет того, что у Руфи небось свой интерес на уме, но она ей верит, хоть и не понимает пока, что к чему. Только пусть знает: она к дочке жить не поедет.
И тут она вспомнила о некой сестре Хопкинс, которая хорошо к ней относилась, но потом получила какое-то наследство и ушла из Рествуда. С тех пор миссис Фишер считала, что ей лучше лежать в кровати и не рыпаться.
— Эта самая сестра Хопкинс, — говорила миссис Фишер, — росточком не вышла, зато была поперек себя шире и силищи в ней было дай Бог каждому. Ну, ты-то любого за пояс заткнешь — вон какая здоровая! Это хорошо; при такой работе, как здесь, очень даже полезно.
— И куда же она потом подевалась?
Сестра Хопкинс перешла работать в психушку для уголовников, объяснила ей миссис Фишер, а там весь персонал такой, что она своим видом никого не удивит. Вот бы Руфи с ней познакомиться — они бы поладили, как пить дать. Добрый друг — тоже не последнее дело. Но, как хотите, а с дочкой она жить не будет. Чего ради она должна идти на поводу у этой сучонки?
— Ну-ну, надо уметь прощать. Для начала вы могли бы просто погостить у нее, разве это так трудно? Сели в поезд да поехали — повидаетесь, посмотрите, что да как.
— Стара я разъезжать.
— Да вам всего только семьдесят четыре. Не о чем говорить!
— Ну, может, и съезжу, — сдалась миссис Фишер. — Как-нибудь в воскресенье, днем.
— В поезд я вас посажу, — сказала Руфь. — И обратный билет куплю, и предупрежу по телефону, чтоб слуга вас там встретил.
— Слуга?! — изумилась миссис Фишер. — Э-э, да меня, похоже, водят за нос!
— Похоже, похоже.
— От меня правды не утаишь! — заявила миссис Фишер. — Я ее насквозь вижу. Живо выведу на чистую воду!
И вот в воскресенье утром Руфь высыпала из пузырька безобидные витамины, которыми она потчевала миссис Фишер, и вновь заменила их таблетками валиума и могадона. Затем, пока миссис Фишер обедала в столовой, Руфь вылила содержимое ночного горшка миссис Айвен на кровать миссис Фишер и внесла в комнату вазу с увядшими георгинами, чтобы, пусть ненадолго, отбить все прочие запахи. Вскоре после этого миссис Фишер, наряженная в свое лучшее зелено-фиолетовое с грязно-черными разводами платье, была посажена в поезд, и Руфь вручила ей билет до ближайшей к Высокой Башне станции.
После чего она вернулась в Рествуд и из кабинета миссис Трампер позвонила Гарсиа — предупредить о визите матери миссис Фишер и попросить встретить ее на станции. Отрапортовав все это официальным голосом, она повесила трубку прежде, чем Гарсиа успел сообщить суть дела Мэри Фишер и спросить, какие будут распоряжения.
Руфь села в кресло возле телефона и стала ждать, когда раздастся звонок — ждать пришлось недолго. Из трубки рвался голос Мэри Фишер. Не дав себе труда выяснить, с кем она говорит и тот ли это, кто ей нужен, она разразилась гневной тирадой, и голос ее звучал на октаву выше обычного.
— Этому просто нет названия, миссис Трампер! — кричала Мэри Фишер. — Начать с того, что сегодня вечером даже нет обратного поезда. Во-вторых, меня обязаны были предупредить по крайней мере за неделю, и, в-третьих, вы вообще соображаете, Что делаете? Отправлять беспомощную, ничего не смыслящую старуху одну на поезде куда ей вздумается! Да с ней Бог знает что может случиться!
— Это не миссис Трампер, — уточнила Руфь, изменив голос и придав ему интонации безукоризненной вежливости, — но в данный момент я ее замещаю. Миссис Трампер сейчас на похоронах. Если, как вы говорите, сегодня нет вечернего поезда, то правильнее всего будет оставить вашу мать у себя и проводить ее обратно завтра утром. Мы не имели возможности предупредить вас заранее по той простой причине, что ваша матушка сама нас ни о чем не предупредила. Она живой человек и к тому же полноправный член общества, а не почтовая бандероль, и никто не может запретить ей ехать, куда ей угодно. И напрасно вы думаете, что она ничего не смыслит. В последнее время состояние ее намного улучшилось, и все мы от души за нее рады. Ну, а вам, как дочери, это должно быть приятно вдвойне.
Мэри Фишер молча повесила трубку, поняв, что имеет дело с равным противником и дальнейшие пререкания ни к чему не приведут. Руфь осталась ждать у телефона. Раздался звонок. Гарсиа сообщил, что миссис Фишер вернется в Рествуд завтра утренним поездом, и просил послать кого-нибудь встретить ее на вокзале.
— Разумеется. Но, вы понимаете, расходы на такси придется записать на счет миссис Фишер.
Она приготовилась ответить еще на один звонок и немного поспорить относительно того, кто должен платить за такси, но телефон молчал.
Миссис Трампер вернулась с похорон миссис Свит в половине седьмого. С тех пор как миссис Фишер, присоединившись к ходячим, все чаще и чаще покидала комнату, миссис Свит стала таять на глазах. Очевидно, для поддержания жизненных сил ей требовалась сбалансированная диета из неприязни, отвращения и злобного бессилия. Одного лишь хлеба насущного ей было явно недостаточно. Этим наблюдением миссис Трампер поделилась с Руфью, когда открыла дверь своего кабинета и обнаружила ее у телефона, причем в голосе ее слышался упрек.
