Всего лишь измена - Мари Соль
— Отойди, я тебя умоляю! Не делай этого! — начал он причитать.
Я нахмурилась. Глюк? Или он, в самом деле, подумал, что я собираюсь покончить с собой?
— Если ты прыгнешь туда, то и я… Я не смогу без тебя жить! Виточка, милая! Всё ещё будет, — и, встав на колени, добавил, — Я тебя так сильно люблю.
Вернувшись в себя, теперь окончательно, я всем телом к нему обернулась. Размышляя над тем, как будет лучше? Оставить в неведении и остаться дурной. Или сказать ему правду, что я просто хотела побыть здесь одна и подумать о жизни, и выставить идиотом его?
В итоге я выбрала среднее. Буду молчать. И пускай думает, что хочет!
— Костя, чего ты орёшь? Обалдел?
— Это ты обалдела! — поднялся с колен. Подбежал и схватил меня так, будто я вырываюсь. Надел свою куртку на плечи.
— Моя вон лежит, — указала на ком с оторочкой.
Костик её подхватил, уводя меня прочь.
— Подожди! Я хочу здесь побыть! — теперь я уже воспротивилась.
— Ты замёрзла совсем! — он потрогал ладони. И принялся на них дуть.
Я разрешила себя проводить, взяв с него обещание, что он никому не расскажет. Это спустя пару лет я сказала, что и не думала прыгать. А забралась туда постоять…
Украшения, которые мне подарил Богачёв, продолжали лежать в сундуке, напоминая о нём. Даже одним своим присутствием они причиняли мне боль! Так что однажды я решилась. Собрала всё, оставив нетронутыми только те, первые серьги. Отнесла ювелиру. И попросила переплавить их. Сделать из них что-то новое, для себя и для мамы.
— Хороший браслет, дорогой, — произнёс, изучая сквозь лупу. Изумруды искрились под лампой.
— А что будет с камнями? — спросила.
— Смотря, что вы хотите, — сказал ювелир, — Можно использовать их, а можно оставить. Соберёте в мешочек, может, ещё пригодятся.
Я хмыкнула:
— Может быть.
Тут в кабинете возникла клиентка. Я узнала Анжелу. Одну из девчонок, работавших в ювелирной сети «ЗлатаРус».
«И что она делает здесь?», — промелькнуло в уме. Потом оказалось, что у Анжелки с мастером свой интерес. Его самодельные цацки она продавала в салоне, по цене заводских.
Увидев меня, Анжелика взялась выяснять, как дела. А потом разглядела в руках ювелира изделие.
— Знакомый браслетик, — кивнула она.
Я предпочла промолчать. Но Анжелка итак поняла, что к чему! По моему уязвлённому виду, по взгляду, погасшему с тех самых пор, как уехал Никита. Слух, конечно, пошёл! И девчонки прознали. Наверняка, и не только в салоне болтали об этом. В отеле, в его ресторане. Везде.
Как-то раз мама пришла домой раньше.
— Я уволилась, — объявила она.
Сердце моё с шумом грохнулось в пятки:
— Это из-за меня? — уточнила, хотя уже знала ответ.
Мама вздохнула:
— Я всё равно бы ушла! Чуть раньше, чуть позже. Не могу я там больше работать. Зато, — она потрясла пачкой денег, — Мне выплатили все отпускные за несколько лет. Им пришлось раскошелиться.
— И куда ты теперь? — прошептала я с болью.
Но мамин уверенный взгляд не позволил мне пасть:
— Я тебя умоляю! Меня уже пригласили на должность директора магазина. Супермаркета здесь, на углу.
— Продуктового? — я покривилась. Как будто продукты не шли ни в какое сравнение с тем, чем она управляла в салоне.
— Прорвёмся, Витуль! — ободрил мамин голос.
А я виновато заплакала:
— Прости меня, мам.
— Ну, ты что? Вот, глупышка, — она обняла и прижала к груди, — Прекрати мне рыдать, поняла? Он не стоит твоих слёз! И всё это не стоит. Вон, у тебя Костя есть. А у меня есть ты. Это главное, поняла?
Я закивала и шмыгнула носом. И Костик и мама тогда поддержали меня. Только Милка молчала. Ведь её разнообразная личная жизнь не оставляла ей времени лить слёзы вместе с подругой.
Глава 17
Семейное сборище в самом разгаре. Сегодня здесь самые близкие. Две бабушки. Дедушка только один. С моим отцом Майка почти не общается. Просто знает, что он где-то есть. Тоха порой отправляет ему свои фото. Он, кажется, даже подписан на деда, а тот на него.
Милка жужжит, как пчела и летает из кухни к столу, и обратно. Журит официанток и выглядит так, будто хозяйка здесь — это она…
Костик в момент, когда мы собирались, подошёл со спины. Я стояла у зеркала. И наши с ним физиономии смотрели друг другу в глаза. С утра он поздравил, как делал всегда.
— С днём рождения дочери! — повторил, глядя в зеркало.
Я, покачав головой, изумилась:
— Представить себе не могу! Ей уже двадцать один.
Наверное, он подумал о том же? Что её легкомысленной матери «посчастливилось» встретить женатого папу примерно в этом же возрасте. Или Костик забыл? Может быть, это я вспоминаю, на фоне последних событий, особенно часто?
— Наша взрослая девочка, — он улыбнулся.
Он всегда считал Майечку нашей. Ни единым словом за все эти годы не напомнил о том, что он ей не отец.
«Боже», — подумала я, в который раз представляя себе с лёгкой дрожью. Что, если Никита решит довести свой манёвр до конца?
— У тебя всё в порядке? — муж уложил свои тёплые руки на плечи и слегка помассировал, — Ничего не случилось?
Я постаралась не вздрогнуть, не выдать себя:
— Нет, а что?
В отражении зеркала Костик смотрел на меня испытующе:
— Просто в последнее время ты часто уходишь в себя.
Он заметил! Он всё замечает.
Я прикусила язык:
— Возрастное, наверное. Кризис среднего возраста, слышал? У женщин он тоже бывает.
Костик потёрся щекой о мою:
— Я слышал, что женщины после 45 начинают навёрстывать то, чего в своё время лишились.
Лукавые искорки, что излучал его взгляд, заставляли меня покраснеть:
— Тогда у тебя есть всего лишь три месяца, чтобы изготовить для меня пояс верности.
— Ммм, даже так? — он обхватил меня нежно, и руки коснулись груди, — Я знал, на что шёл! — прозвучало как-то уж чересчур обречённо.
— Косенька, я пошутила! С ума сошёл? — фыркнула я, — Я и в лучшие годы была тебе верной. А теперь и подавно!
— А что теперь? — он вскинул брови.
— Ну, теперь я уже далеко не юна и прекрасна, — вздохнула с тоской.
Он прижался губами к виску и пропел, тихо-тихо:
— Для меняя нет тебяяя прекрааасней…
«Господи, как же люблю его», — думаю я. Как боюсь потерять! И как изо дня в день благодарю судьбу, что Костик взял меня, дурочку, в жёны.
— Значит, хондропротекторы? — вырывает меня из раздумий деловой мамин тон.
Она под диктовку свекрови, печатает что-то
