Собственность Дьявола. Право на семью (СИ) - Елена Николаева
— Я бы на твоём месте сейчас не цеплялся за эту надежду. Дай мне время, — краем глаза я вижу, как Дан в замешательстве косится на меня. Думает, я окончательно спятил.
— Ты не понимаешь, Данила, — продолжаю сквозь слёзы ржать. — Она выбрала детей, лихо уложив меня на лопатки. Машка сдержала данное мне слово. Переиграла смерть. Уничтожила меня, как и предупреждала. Обвела вокруг пальца, как какого-то дебила. А дети? Сколько им? Шах сказал, что контрацептив мог не сработать.
— Оба младенцы. Три месяца отроду. Двойняшки, то ли близнецы.
— Три месяца, говоришь? — прикидываю в уме сроки и спину сковывает ледяным параличом.
Что, если я не спятил и она жива?
Что, если дети мои? По срокам всё сходится.
Отвиснув, снова умываюсь снегом. Задираю лицо к потолку, тяжело вдыхая кислород.
— Дан, найди мне информацию о детях. Найди мне эту девочку. Из-под земли достань. Я хочу с ней встретиться и убедиться, что я не долбаный псих.
— Придётся устроить слежку за Милой. Допрашивать беременную жену Шаха чревато последствиями. Не дай бог перенервничает. Ей ещё рано рожать.
— Мне похрен, как ты это сделаешь! — нервно отсекаю я, уловив, как в кабинете надрывается трелями телефон. — Приведи подругу Миланы ко мне.
* * *
Возвращаюсь к столу. Вызов с неизвестного номера. Несмотря на довольно позднее время, автоматически принимаю.
— Алло. Слушаю вас.
В трубке воцаряется тишина. На том конце провода частит дыхание. Долго частит. Я прислушиваюсь к нему. Оно будоражит во мне какие-то внутренние предчувствия. Инстинктивно связываю звонок с Машей, и тоска нутро до крови полосует. Скручивает в тугой узел. До болезненного спазма живота и сердечной мышцы.
Бомбит меня.
Нереально бомбит.
Воздух в кабинете становится вязким и не вдыхаемым.
Знать бы, что она жива. Что это не моё больное воображение. Что дыхание на том конце провода принадлежит той, которую я проебал.
Неровно выдыхаю отработанный кислород. Грудь очередным спазмом сводит. Втянуть по инерции воздух не получается. Перед глазами видимость плывёт. И эта ебучая тишина в трубке душу выворачивает, сводит с ума и одновременно оглушает, как после мощного взрыва. Когда уши закладывает и кроме гула с нарастающим пульсом ты ни хрена не можешь разобрать. Но я ловлю. Краем уха различаю младенческий крик. Он врезается в барабанную перепонку. Проходит сквозь меня мощным разрядом тока. Парализует на доли секунд…
— Маша..? — убитым тоном выталкиваю из горла сиплые звуки. Связь неожиданно обрывается. Ответные короткие гудки ввинчиваются в мозг.
Поймав галлюцинацию, оседаю в кресло.
Пялюсь в одну точку и долго молчу.
Что это было?
Что, мать вашу, только что было???
Она не могла…
Или могла?
Если жива, то кто ей помог скрыться от меня?
Чей ребёнок кричал?
Какого дьявола происходит?
— Исай? Кто звонил? — окинув меня пристальным взглядом, Дан опускается в кресло напротив.
— Не знаю, — хмурюсь, гипнотизируя глазами потухший экран. — В трубке орал младенец.
— Младенец? — переспрашивает Данила с удивлённой гримасой на лице.
— Ты не ослышался. Младенец. Устрой мне встречу с Марианной, — выдвигаю очередной приказ. — Два дня тебе даю. Затем я за себя не ручаюсь…
Глава 17. Незваный гость
Маша
Каждое моё новое утро в основном начинается одинаково. С заботы о детях. Мы купаемся, переодеваемся, кормимся, играем. Затем я принимаю душ и спускаюсь на кухню завтракать.
В голове столько планов, что я не знаю, за что браться в первую очередь.
Сегодня должен прилететь из командировки Гера. Мне нужно подготовиться к благотворительному вечеру. Покупки, сделанные в бутике у Татьяны, до сих пор находятся в багажнике разбитого седана. Их не хочется оттуда вынимать.
Господи, что мне делать? Я не горю желанием идти на это чёртово мероприятие. Сегодня же поговорю с Герой и всё ему объясню. Я ещё не отошла от вчерашнего столкновения с мужем. Очередной такой встречи с Исаевым моё сердце не выдержит. Я больше не хочу с ним сталкиваться. Даже если он меня не узнает. Как мне после этого спокойно жить?
Волнение достигает пика, когда захожу на кухню и встречаюсь с отцом глазами. На секунду стопорюсь у двери. Сердце до жгучей боли сжимается. Вчера пришлось уговаривать его остаться у нас погостить. Он не привык стеснять незнакомых людей. Эта черта характера у него в крови.
Господи, подумать только, я для папы чужой человек! Незнакомая девочка. Подруга его крестницы. И хоть отцу известно, что я прихожусь ему родной дочерью, он всё равно не чувствует ко мне родительской любви.
Как же больно это осознавать.
Как хочется, чтобы он всё вспомнил, чтобы обнял, чтобы прижал меня к груди. Как раньше, когда я нуждалась в его поддержке.
С трудом сдерживая слёзы, подхожу к нему. Отец сидит за столом у окна и пьёт чай. Замечаю тремор в его руках. Минуту назад он любовался зимним садом.
— Доброе утро, папа, — поцеловав его в покрытый сединою висок, обхожу стол, присаживаюсь напротив.
— Здравствуй, Маша.
На его лице проскальзывает неловкость. И меня этот момент убивает. Раздирает изнутри. Но я, набравшись храбрости, опускаю ладонь на его кисть, лежащую на столе. Сжимаю легонько его пальцы и растягиваю вымученную улыбку.
Он не должен видеть того, что творится у меня в душе. Не должен переживать вину из-за этого.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе здесь комфортно?
— Немного непривычно на новом месте, — он едва уловимо пожимает плечами. — Но здесь у вас хорошо. Воздух свежий, рядом сосновый бор, птицы поют… не то, что в городе. Мила была права. Вот только мне неудобно…
— Папа, ну перестань, — перебиваю его. — Здесь тебя все любят. Чувствуй себя, как дома. Пожалуйста. И почаще гуляй во дворе. Свежий воздух пойдёт тебе на пользу.
— Дочка, а как там мой зять Руслан? Он не навещал меня какое-то время. У него всё хорошо? Разве вы не должны жить вместе? Вы расстались? Мужчина он по природе своей немногословен. А я, как назло, ничего не помню из прошлого.
Я сглатываю. Сердце обрывается куда-то вниз. Разбивается вдребезги.
Мысли мгновенно сбиваются в кашу. В густую липкую субстанцию. Медленно расползаются по черепу покалывающими мурашками. А затем огненной воронкой сползают в грудь, выжигая там последний кислород.
Пытаюсь сообразить ответ, но в голову ничего щадящего для папы не приходит. Осознание того, что Руслан ему намного ближе и ценнее, меня и вовсе выбивает из колеи. Я теряюсь, скользя по его лицу озадаченным взглядом.
Как же так?
Папочка, родной, вспомни меня.
Пожалуйста, вспомни!
Мне столько
