120 миллиметров между нами - Антония Эдельвейс
В тот момент я окончательно поняла, что Саша изменился и повзрослел. А ещё я на всю жизнь запомнила тот его взгляд, которым он смотрел на меня, углубившись в воспоминания. Жестокий, цепкий, без единого намека на сострадание.
Глава 6
Итак, жизнь постепенно приходила в нормальное состояние. Рядом со мной снова был человек, способный меня понимать с полувзгляда, который знал меня как облупленную, и с которым мне было так комфортно.
За те пять лет мои чувства ничуть не ослабли, я бы даже сказала, что они стали крепче, вынеся разлуку, но я по-прежнему боялась рассказать Саше о моих чувствах. Да, возможно это было глупо и не по-взрослому, однако я не могла ничего с собой поделать. Внутри я всё ещё оставалась неуверенным во взаимности подростком, пусть мне и было уже двадцать семь лет.
Первое время Саше было тяжело справляться с обязанностями директора, при этом ведя активную адвокатскую практику, но он старался, как мог, пусть это и означало, что ему нужно было сидеть в офисе допоздна. Мне же это было на руку. Теперь каждый день, идя с работы, я не спешила идти на метро Гостиный двор, чтобы добраться до дома на Васильевском, а неспешно шла по набережной Фонтанки, чтобы забрать этого трудоголика домой. Такой маршрут стал для меня привычным и в какой-то мере родным. Мне было не тяжело, даже приятно идти по знакомой с детства набережной, особенно когда солнце уже начинало клониться к горизонту. Очень скоро Саша купил на родительские сбережения и свои накопленные деньги машину: вполне себе солидный БМВ. Так стало даже удобнее, я словно шла к своему персональному водителю, и спокойно ожидала в уголочке его кабинета на кресле, когда он, наконец, закончит работу и мы вместе поедем домой.
В этих моментах, когда мы с ним оставались одни в пустом офисе, пока на улице с каждой минутой становилось всё меньше и меньше людей, и с ними затихал дневной гвалт, а последний луч солнца печально лизнув стенку кабинета, сменялся уютным полумраком, было что-то интимное и до щемящей боли в груди уютное. Я могла часами молча наблюдать за Сашиным сконцентрированным лицом, когда солнце игриво путалось у него в волосах, подсвечивая затылок, или когда во мраке кабинета виднелись лишь голубоватые черты его лица, подсвеченные экраном компьютера. Саша любил работать в темноте и говорить ему о том, что это вредно для зрения было совершено бесполезно.
А ещё, я очень любила смотреть на него в зале суда. Когда он, уверенный, серьёзный и сконцентрированный защищал права своих клиентов. Конечно, я могла проникнуть далеко не на все слушания, но с открытыми проблем никогда не возникало.
Иногда, Саша сам брал меня с собой, естественно, с моего согласия, а я была всегда согласна, готовая быть его моральной поддержкой в любое время. Но довольно часто он был категорически против моего присутствия, заявляя, что там будет скучно и ничего мне непонятно. Откровенно говоря, мне было скучно абсолютно на всех слушаньях, ибо эти все статьи и пункты мне ни о чём не говорили, и я слабо разбиралась в проблематике судебного процесса, но я приятно проводила время, наблюдая за мимикой Сашиного лица, его движениями рук за столом, пытаясь понять, о чём он сейчас думает, где сомневается, а когда размышляет, как лучше выступить и что сказать. Саша мне никогда бы сам не признался, но очень скоро я догадалась сама: он не хотел меня видеть на тех слушаньях, где был не уверен в своей победе. Он не хотел, чтобы я видела его проигрыши, это бы ущемило его гордость. За Сашей был один грешок – порою он бывал слишком упрям, поэтому говорить об обратном, доказывая, что у всех бывают взлёты и падения, было бессмысленно, а потому я самостоятельно заявлялась на заседания, прекрасно зная Сашино расписание, и наблюдала из задних рядов, а в конце уходила самой первой, чтобы он меня не заметил.
Возможно, он и догадывался о моём самовольстве, но не подавал вида, даже когда я приходила к нему после очередного провального заседания, ещё до того, как он мне рассказывал о своей неудаче, и составляя ему компанию до поздней ночи.
Он никогда не любил быть один, а я не хотела, чтобы он в одиночестве прокручивал раз за разом свой проигрыш.
***
Приблизительно через год после Сашиного возвращения, я решила сменить своё место работы. Мой контракт, наконец, подошёл к концу, и я твёрдо решила сменить своего «рабовладельца». Новый офис располагался на Фонтанке, только на противоположном берегу от адвокатской конторы. Боясь сглазить, я умолчала даже другу о своём собеседовании и теперь, довольная шла к нему, дабы доложить радостную весть.
Был ещё рабочий день, поэтому в офисе я застала людей.
- О, какие гости к нам пожаловали! – поднялся мне на встречу Сергей Аркадьевич – мужчина средних лет с вечно идеально зализанной причёской тёмных волос, в которых уже пробивалась седина на висках, и очками, под которыми прятались маленькие голубые глаза.
Он занимал должность бухгалтера, по совместительству секретаря конторы, и работал ещё при Владиславе Семёновиче. Он хорошо помнил меня ещё подростком, когда я вместе с Сашей приходила к дяде Владу на работу, и искренне радовался, что наша с Сашей дружба всё ещё жива.
- Здравствуйте, Сергей Аркадьевич! Как поживаете?
Я обвела взглядом кабинет и кивком головы поздоровались с молодым адвокатом, которого нанял Михаил Арнольдович, пока был исполняющим обязанности директора.
- Ай, да всё так же, - просто отмахнулся бухгалтер, тем не менее, улыбаясь, - работы непочатый край, сплошные бумаги, одно счастье - на выходные с женой и детьми поедем на Ладогу. Осталось продержаться оставшиеся три дня, а сил
