Телохранители тройного назначения (ЛП) - Голд Лили

— Я уверен, что ты можешь сделать это, не будучи полным придурком.

Он тычет большим пальцем в уголок бумаги.

— У этой девушки сумасшедший преследователь, и мы едем в страну, где любой сумасшедший может носить огнестрельное оружие. Прости меня, если я немного резок.

Я фыркаю.

— Тебе не нужно, чтобы я прощал тебя. Я привык подчиняться твоим приказам. Но ты больше не в армии, и она — гражданское лицо. Перестань рявкать на нее, как сержант на строевой подготовке.

— Я думаю, ты начинаешь задевать ее чувства, — бормочет Глен из-под своей кепки.

— С каких это пор тебя волнуют чувства клиента? — раздраженно спрашивает Мэтт. — Ох. Конечно. С тех пор, как ты начал с ней спать. Отличная работа, кстати говоря. Я уверен, что мы действительно получим преимущество в защите, если ты будешь пялиться на ее задницу, вместо того, чтобы следить за опасностью.

Я поднимаю бровь. На прошлой неделе Глен почти все ночи проводил в постели Брайар, хотя, насколько мне известно, они спали вместе только один раз. Хотя она ему явно нравится. Он краснеет всякий раз, когда она улыбается ему.

Глен лениво открывает один глаз, секунду изучает Мэтта, затем снова закрывает его.

— Перестань быть задницей, — лаконично бормочет он.

Я должен согласиться. Поведение Мэтта выходит за рамки дозволенного. Это не в его характере — быть таким мрачным; обычно он довольно обаятельный парень. С ним что-то происходит.

Когда небо за окном темнеет, Мэтт бросает работу и откидывается на спинку сидения, чтобы поспать. Я бы предпочел избежать джетлага[29], поэтому заставляю себя не засыпать, загружая YouTube на своем ноутбуке. Я хочу найти несколько старых видеозаписей Брайар на публике, чтобы посмотреть, не всплывут ли какие-нибудь знакомые лица.

Я просматриваю несколько видео, а затем попадаю в сетку старых клипов из «Голливудского дома» — шоу, в котором Брайар участвовала в детстве. Легко понять, почему она получила роль. Даже в тринадцать лет она была такой яркой и искрометной, что практически освещала съемочную площадку. Она играла дочь-подростка двух актеров-подражателей, и хотя они оба старше её лет на двадцать, она настолько забавна и очаровательна, что они оба отходят на второй план, когда она появляется в кадре.

Когда клип подходит к концу, я нажимаю на следующее рекомендуемое видео. На нем Брайар где-то лет четырнадцать-пятнадцать, она принимает участие в вечернем ток-шоу. Мои брови приподнимаются, когда она выходит на съемочную площадку, нервно улыбаясь в камеру.

Я совсем не узнаю эту девушку. В ней нет огня Брайар. Ни капли её резкости. Она выглядит застенчивой, испуганной и милой, а это совсем не те слова, которыми я когда-либо мог описать Брайар. Я смотрю, как она машет зрителям, затем осторожно садится в кресло для интервью. Ведущая, блондинка с яркой улыбкой, пожимает ей руку.

— Ну, здравствуй, мисс Брайар Сэйнт, — говорит женщина, сияя. — Так мило, что ты сегодня присутствуешь на нашем шоу. Скажи мне, что ты думаешь о номинации на премию TV Excellence Awards[30]? Как думаешь, ты выиграешь?

Брайар дергает за подол своего платья.

— О, я не знаю, — говорит она, ее голос выше, чем я привык слышать. — Я рада уже тому, что меня номинировали. Все остальные номинанты тоже проделали хорошую работу.

— Какой милый ответ, — восхищается ведущая. — Разве она не милашка? — Она заговорщически наклоняется ко ней. — Однако позволь мне сказать тебе, Брайар, независимо от того, выиграешь ли ты официальную награду или нет, ты определенно выиграешь награду за лучшее тело вечера. Я имею в виду, ну на самом деле. Посмотрите на этот плоский живот. Как ты тренируешься, дорогуша?

Мой рот приоткрывается. Щеки маленькой Брайар становятся ярко-красными. Она ерзает, вероятно, чувствуя себя неловко из-за того, что вся аудитория смотрит на её тело, а не лицо.

— Ох, эм, я не очень-то много тренируюсь. Мне нравится плавать, и я просто стараюсь питаться здоровой едой.

— Ох, каково же быть молоденькой. И это платье действительно подчеркивает твою миниатюрную фигуру. Отличный выбор, — ведущая посмеивается. — Ладно, давай же, встань и покрутись перед нами.

На лице Брайар появляется тревога.

— Ох, эм… я не знаю. Оно короче, чем я обычно ношу…

— Давай же, просто покрутись перед нами. Вы же, ребята, хотите увидеть наряд полностью, да? — ведущая смотрит на аудиторию. Все начинают кричать и хлопать. Лицо Брайар становится еще краснее. Она качает головой, пытаясь улыбнуться и отшутиться, но ведущая начинает скандировать. Вскоре вся студия кричит: «Покажи нам платье! Покажи нам платье!».

Брайар выглядит испуганной. Когда она не двигается, ведущая хватает её за руку и тянет, и она послушно крутится, кружась на месте под одобрительные возгласы зрителей.

Я нажимаю пробел, ставя видео на паузу, и откидываюсь на спинку сидения, пытаясь переварить то, что я только что посмотрел.

Она была ребенком. Подростком. И люди уже обращались с ней как с куском мяса. Неудивительно, что сейчас она такая отчужденная и отстраненная; она выросла в мире, где взрослые открыто манипулировали ею. От одной мысли об этом меня тошнит.

Я собираюсь нажать на следующее видео, когда Мэтт дергается рядом со мной. Я смотрю на него сверху вниз. На его лбу выступил пот, а лицо исказилось. Он снова вздрагивает, на этот раз сильнее.

— Мэтт. — Я легонько кладу руку ему на плечо. — Эй. — Обычно я бы не стал будить его от кошмара, но если он начнет метаться, то, скорее всего, врежется ногой в стол. — Мэтт.

Внезапно он резко выпрямляется, хватая ртом воздух, как утопающий. Я жду, пока он широко раскрытыми глазами осматривает самолет, отмечая мягкие кожаные сиденья и тусклое освещение. Когда его взгляд останавливается на мне, он бросается на меня, хватая за лицо.

— Кен…

— Я в порядке, — говорю я ему, не двигаясь. — Посмотри на меня. Я в полном порядке, чувак. Я в безопасности. — Я киваю на Глена, который счастливо похрапывает в своем кресле. — Мы оба в безопасности.

Глаза Мэтта, наконец фокусируются на нас. Его лицо снова становится закрытым. Он опускает руки и откидывается на спинку стула.

— Тебе становится хуже, — говорю я ему, пока он тяжело дышит. Прошли годы с тех пор, как он вот так хватал меня.

— Да ни хрена, — рычит он, хлопая ладонью по кнопке «вызов персонала», встроенной в подлокотник его кресла. К нему подбегает стюардесса, и он заставляет себя улыбнуться ей. — Виски со льдом, пожалуйста.

Она кивает и исчезает, а он выпрямляет свое сидение, чтобы оно снова стояло вертикально, и проводит рукой по волосам.

— Это происходит каждую ночь? — спрашиваю я, выключая свой ноутбук.

— И еще на протяжении половины дня, черт возьми, — бормочет он.

Я киваю. Это объясняет, почему он такой вспыльчивый.

— Ты знаешь почему?

Он резко качает головой, потирая затылок.

— Когда это началось?

— Неделю назад.

— Дай угадаю, после благотворительного гала-ужина?

Он пожимает плечами.

— Полагаю, что так. — Он звучит измученно.

— Я знаю психотерапевта в ЛА. Если ты хочешь, я мог бы…

Он зажмуривает глаза.

— Не надо, — выдавливает он. Вероятно, это должно звучать как предупреждение, но звучит так, будто у него пусто внутри. Стюардесса появляется с его напитком, и он натянуто улыбается ей, берет стакан и делает большой глоток.

— Какой превосходный способ решения проблем, — сухо говорю я. — Уверен, он никогда не подведет.

Он отмахивается от меня, и я встаю, потягиваясь. Ему, вероятно, не помешало бы немного личного пространства, и прошло несколько часов с тех пор, как кто-то проверял Брайар.

Я ожидаю, что она будет спать, но когда отодвигаю занавеску, вижу, что она все ещё сидит, свернувшись калачиком, в своем сидении. На коленях у нее коробка с греческим салатом, и она уныло ковыряется в нем, вытаскивая оливки и игнорируя все остальное.