Все, чего он хочет - Оливия Торн
Я потянулась и поцеловала его в темноте. Запах скотча исчез, его заменила искрящаяся мята.
Однако что-то было не так.
Его поцелуй был приятным, но сдержанным. Он прижался ко мне губами, но не более того. Не было привычной страсти, и нежность прошлой ночи растаяла бесследно.
Я озадаченно отстранилась.
─ Включи свет, ─ прошептала я, ─ хочу тебя увидеть.
Послышался шорох ткани, потом он протянул руку, и рядом с кроватью зажёгся свет.
Он был невероятно красив, даже красивее, чем когда я увидела его впервые. Тени, отбрасываемые прикроватным светильником, оттеняли его черты, как на картинах Рембрандта. Тёмные волнистые волосы идеально уложены. Волевой подбородок, чётко очерченная линия челюсти, эти скулы…, губы, мужественные, но чувственные…, золотисто-коричневая кожа, прозрачно-голубые глаза. Костюм был безупречен: ткань в тёмно-серую тонкую полоску, белоснежная рубашка, переливающийся синий галстук, который идеально сочетался с цветом его глаз.
Он выглядел усталым, но в нём чувствовалась решимость, стальная готовность осуществить задуманное. Дух воина. Я замечала это в нём и раньше, в его спорах со своей семьёй, в словесных перепалках с Клаусом, в рассказах о своих планах и мечтах изменить мир.
Но что-то изменилось.
Я, было, коснулась узла его галстука, как это делают женщины в кино, чтобы поправить его, но он был безупречен.
─ Ты выглядишь горячо.
Он рассмеялся, и это «что-то, ставшее другим» исчезло, сменившись прежним Коннором.
─ Что ж, приятно это знать.
Затем он снова погрузился в состояние невозмутимости и спокойствия и нежно улыбнулся мне.
─ Я лучше пойду.
Он начал вставать, но я схватила его за руку.
─ Подожди…
Он снова сел и посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови. В остальном на его лице не отражалось никаких эмоций.
Абсолютная непроницаемость.
─ …эмм у тебя всё нормально? ─ прошептала я.
Он снова улыбнулся. Уверенный, спокойный…, но не совсем настоящий.
─ Это будет очень напряжённый день. Я нервничаю.
Я нахмурилась.
Коннор? Коннор нервничает?! Да, я всё правильно услышала.
Но что-то в том, как он это сказал, показалось странным.
─ Ты… уверен, что это всё?
─ Уверен, ─ сказал он и снова поцеловал меня. Этот поцелуй был нежным и приятным, но без какого-либо намёка на чувственность. Это был поцелуй человека, который женат уже лет двадцать. Поцелуй мужчины, который всё ещё любил свою жену, но не пытался заняться с ней сексом последние десять месяцев.
«Или просто кто-то пребывает в невероятном напряжени, — упрекнула я себя. Сделай ему поблажку».
А ещё лучше, сделай для него что-нибудь приятное.
Обвив руками шею Коннора, я поцеловала его, отдавая всю нежность и сладость, которую хотела получить от его поцелуя.
Между нами проскочила искра…, но она не чувствовалась взаимной. И в пламя она тоже не превратилась.
Я первой прервала поцелуй и посмотрела ему в глаза, словно что-то выискивая. Но не нашла. Внезапно я очень, очень испугалась.
Я снова подалась к нему и обняла так крепко, как только могла.
По какой-то странной необъяснимой причине, мне показалось, что я прощаюсь с ним.
Коннор обнял меня в ответ, его руки согревали мою обнажённую кожу. Он мягко отстранился.
─ Мне лучше уйти, пока сюда не вломился Себастьян.
─ Хорошо, ─ прошептала я.
─ До скорого.
Он встал с кровати и направился к двери спальни.
─ Удачи…
Коннор улыбнулся в ответ, открывая дверь.
─ Спасибо. Поспи ещё, отдохни.
Я ждала, что он снова скажет эти слова, молча умоляя его…
Я тебя люблю.
Но он этого не сделал.
Он просто вышел и тихо закрыл за собой дверь.
33
Я попыталась снова уснуть, но, чёрт возьми, это было невозможно.
Я лежала, беспорядочно метаясь и ворочаясь, мои мысли мчались со скоростью миллион миль в час.
Почему он этого не сказал?
Что случилось?
Что изменилось?
Но тонкий червячок сомнения подтачивал меня и шептал на ухо: «Возможно, он ждал, что ТЫ скажешь это».
Я хотела.
Но что-то удержало меня. Едва заметная перемена в поведении Коннора, отсутствие страсти в его поцелуе.
Может, мне следовало сказать это первой? Наверное, я должна была.
Но у меня была причина не делать этого. Я боялась, что он автоматически повторит то же самое. Или, что ещё хуже, вообще ничего не скажет.
Почему он этого не сказал?
Вот так Коннор Темплтон полностью воспользовался предоставившейся возможностью отвлечь меня от надвигающегося глобального позора и полного разрушения моей личной жизни, не сказав и трёх коротких слов.
34
Так и не сумев уснуть, я встала, накинула один из гостиничных халатов и начала нарезать круги по комнате. Я не находилась в режиме помещательства, когда безудержно размахиваешь руками, но с каждой минутой была все ближе к этому состоянию.
Моя медленно нарастающая паника взяла верх над обычными колебаниями, и я позвонила в обслуживание номеров, чтобы заказать кофе и фрукты. В ожидании заказа я бешено ходила вперёд и назад. Когда появился официант, толкая перед собой тележку на колёсиках, я поблагодарила его и подписала счёт, включив в него хорошие чаевые. Когда он вышел из номера, я выглянула вслед за ним. В коридоре у лифта стояли двое рослых крепких мужчин в костюмах, по одному с каждой стороны.
Один из них с любопытством посмотрел на меня.
Я юркнула в комнату быстрее, чем сурок, увидевший свою тень, и закрыла за собой дверь.
Приготовив себе чашку кофе со сливками и неприлично большим количеством сахара, я включила гигантский плоский экран в гостиной пентхауса.
«Это сумасшествие, — твердила я себе. — Сейчас только…».
Я огляделась в поисках часов. На полке стояли причудливые цифровые часы, полностью выполненные из гладкого стекла и матовой стали.
Четыре семнадцать утра.
«Ничего не происходит, — сказала я себе. — Пока никто ничего не знает, разве только те, что увидели это в интернете».
Как же я ошибалась.
Да, в основном по телевидению демонстрировали рекламные ролики и какие-то плохие фильмы, но тут я заметила кнопку навигации на пульте дистанционного управления, которая вывела на экран список различных доступных каналов. И тут же я обнаружила, что даже будучи в Лос-Анджелесе, у меня был доступ к нью-йоркским телеканалам.
Среди прочих в меню
