Ты меня предал - Анна Шнайдер
Я шмыгнула носом. Раздражение как-то разом улеглось.
Павел был прав в том, что касалось меня, врачей и скрининга. Но это не отменяло того факта, что он заказал себе только кофе. Да, меня не должно это волновать, но…
Но, блин!
— Ладно, извини, вспылила, — кивнула я, вздохнув и опустив глаза. — Но поесть тебе всё же нужно. Не дело это, ты же понимаешь.
— Понимаю, — вполне миролюбиво ответил Павел. — Прости, я не подумал, просто не хочется есть, поэтому заказал только кофе. Но да, ты права, это неправильно. Сейчас закажу ещё что-нибудь и всё съем, ты только не волнуйся.
«Ты только не волнуйся». Как с капризным младенцем разговаривает. Впрочем, я сегодня именно так себя и вела, устроила скандал на пустом месте…
Вернулась «красавица с томным взглядом», принесла кофе Павла и мой чай, и бывший муж, глядя куда-то сквозь неё, попросил добавить в заказ… стейк.
— Стейк с кофе? — хмыкнула я, когда официантка величественно удалилась, покачивая бёдрами, и Павел пожал плечами.
— Не настроен я как-то на сладкое, салат не хочется, а вот мясо — вполне. А кофе остался с прошлого варианта заказа, ничего страшного.
— Если хочешь, я с тобой чаем поделюсь, всё равно не выпью целый литр. А если выпью, описаюсь во время УЗИ.
Кажется, это была первая моя шутка со времён «возвращения» блудного мужа. Неловкая и дурацкая, но тем не менее. Павел легко улыбнулся — и его лицо тут же преобразилось, перестав быть настолько мрачным и угрюмым.
— А почему ты вообще пьёшь кофе? — поинтересовалась вдруг я, потянувшись к чайнику. Павел перехватил мою руку, отвёл её — и то место, к которому он прикоснулся, потеплело и закололо. Не могу сказать, что это чувство было приятным… но оно было. — Раньше же не пил почти.
Бывший муж налил ромашковую муть в чашку и ответил, придвигая её ближе ко мне:
— Не знаю, Динь. Наверное, тот же принцип, что и с курением, хотя Сергею Аркадьевичу я про кофе не рассказывал вообще, как-то… не думал об этом. В отличие от сигарет, кофе меня не напрягает. Пью и пью. Без особого удовольствия.
Я кивнула, отпила чаю, отчего-то чувствуя странную неловкость. Наверное, потому что этот разговор был едва ли не самым длинным, случившимся между нами за последние пару месяцев. И самым дурацким, если не считать самого первого, когда Павел мямлил свои нелепые извинения.
Минут через десять принесли оба заказа, и мы молча начали есть. Удивительное дело, но мне, по-прежнему считавшей бывшего мужа абсолютно чужим человеком, было спокойно и уютно в его присутствии. Разумеется, если не принимать во внимание выматывающих душу мыслей о его предательстве, без которых я не могла обойтись. Но когда не думала ни о чём подобном, вот как сейчас — было хорошо. Я не искала постоянно темы для разговоров, не беспокоилась о том, хорошо ли выгляжу, не отслеживала собственные реакции. Это было что-то такое… из прошлой жизни, когда мы с Павлом жили вместе и всё делили пополам — радость и горе, болезнь и здравие, как в брачных клятвах. Брака давно нет, но ощущение общности, невесомое и тихое, осталось.
А ведь я так старалась убить в себе всё, но, кажется, не смогла…
— Пора, — сказал Павел, когда мы доели. — Через двадцать минут у тебя приём. Пока дойдём, пока разденемся, пока в туалет сходишь…
— Разденемся?
— Я подожду в клинике, если ты не против.
Я пожала плечами, не желая спорить.
А через полчаса лежала на кушетке в кабинете Игоря Евгеньевича, и едва не рыдала… от счастья. И гематомы больше не было, и риск развития генетических отклонений — пока без анализов крови, но всё же — врач оценивал как низкий.
— На данный момент у вас всё отлично, Дина, — улыбался Игорь Евгеньевич, казавшийся мне сейчас чуть ли не Дедом Морозом, особенно учитывая его седые волосы и такую же белую аккуратную бородку. Точнее, Санта Клаусом — ещё в наличии были очки. — Развиваемся прекрасно, сердцебиение хорошее. И… пол могу сказать. Нужно?
— Пол? — выдохнула я с восхищением. — На двенадцатой неделе?..
— Сейчас это пока не точно, конечно, но кое-что уже видно.
— Тогда говорите!
Конечно, я хотела знать, кто у меня будет, хотя с одинаковым восторгом приняла бы и тот, и другой вариант. В третьем триместре я планировала начать покупать вещи, ориентируясь на пол ребёнка.
— Скорее всего, у вас девочка, — мягко произнёс Игорь Евгеньевич и рассмеялся, когда я радостно и тонко протянула:
— Уи-и-и!!!
Павел
Оказалось крайне сложно не показывать Динь, как он переживает и волнуется. Ей было достаточно и своих волнений, ни к чему усугублять. Тем более, что Павел осознавал — вряд ли жена понимает, что он относится к её ребёнку, как к своему, а если сейчас сообщить ей об этом… Разнервничается, погрузится в прошлое, начнёт плакать, ещё и скинет, не дай бог. Поэтому он старательно держал лицо и старался вести себя нейтрально. Хотя всё же оговорился, когда, рассуждая про скрининг, упомянул про болезни в своём роду, но Динь этого даже не заметила.
А когда она вышла из кабинета, сияя маленькой, но яркой звёздочкой, не выдержал — вскочил на ноги, вглядываясь в счастливые любимые глаза. Даже тогда, в самый первый их визит сюда, Динь не выглядела настолько радостной.
— Всё?.. — выдохнул Павел, удерживая непроизвольно возникающую улыбку, и жена кивнула.
— Да, хорошо, пойдём.
Она вновь, как в прошлый раз, прижимала к себе протокол УЗИ, и Павел осторожно взял Динь под другую руку, повёл к выходу. Помог одеться, стараясь не коситься на снимки, которые она отложила на кушетку, чтобы надеть куртку, но потом сразу схватила вновь. Поглядела с любовью, улыбнулась, проведя пальцем по чему-то на снимке, и Павел едва не зарычал, разрываемый противоречивыми чувствами. Ему безумно хотелось обнять Динь — с одной стороны, а с другой он знал, что ни в коем случае не должен этого делать.
Оделись, вышли на улицу, дошли до машины, и Павел привычно помог жене сесть на переднее сиденье. Обошёл, сел
