Для плохиша она — исключение - Яна Полунина
Шуршание, а потом расстроенный мамин голос:
– Разряжается!
– Да что ж такое, – в сердцах топнула я ногой.
Ярый схватил мой чемодан, свой и бодро пошел куда-то. Я за ним.
И тут в телефон я услышала грохот. С ужасом спросила:
– Это что за звук, мам?
– Это он уронил что-то на своем балконе.
Звон стекла дальше заставил меня побежать быстрее Ярослава по дороге. Он тоже ускорился – понял без слов.
– Мам, он разбил твое стекло? – я боялась ответа на этот вопрос, но это было важно.
– Нет, мои банки на балконе.
Я вспомнила, что от соседского балкона загораживал стеллаж и мама выставляла на нем все тары, что освобождались. Варила она варенья и компоты редко, а вот банки почти никогда не выбрасывала. Скопилось их там великое множество. Если сосед туда залезет, то порежется, а это значит, что озвереет еще сильнее.
– Мама, быстрее, хватай одежду и выходи.
– А документы?
– Бог с ними!
– А торт?
– Мам, пожалуйста. Я испеку тебе этот торт, куплю ингредиенты.
– Ты не умеешь.
– Мам!
– Ладно.
– Мы едем!
Ярослав как раз снял с байка брезент, накрыл наши чемоданы и повернулся ко мне со шлемом. Только я убрала телефон от уха, как защита оказалась у меня на голове.
Парень сжал шлем на мне руками и пристально посмотрел в глаза:
– Дыши нормально. Если ты сейчас рухнешь в обморок на трассе – это твоей мама не поможет.
Я кивнула.
Ярослав надел шлем, эффектно закинул ногу на байк и кивком позвал присоединиться. Я же залезала нерасторопно, криво, но зато клещом ухватилась за парня. Сцепив руки в замок на его животе, я прижалась к спине.
Тронулись мы с места так резко, что я икнула. А потом закрыла глаза, потому что было слишком страшно от мелькающих машин и домов.
И только когда мы были уже на половине пути, я вдруг подумала: а Ярослав же даже не спросил, куда ехать.
***
Только оказавшись в нужном квартале, он обернулся и, перекрикивая ветер, уточнил:
– Второй поворот направо или первый?
– Второй!
Я заметила, что, повернув, он замешкал, и показала на нужный дом пальцем.
– Вон та серая пятиэтажка.
Мама снимала в хрущевке, повидавшей многое, но не капремонт.
– Третий подъезд.
Ярый не успел остановиться, как я уже спрыгнула на землю. Посмотрела вверх на четвертый этаж, нашла глазами мамин балкон и схватилась за Ярослава.
– Он…
Ярослав поднял взгляд и посмотрел на мужчину, который завалил шкаф на мамином балконе и спал на нем, грозя при повороте устроить себе увлекательное падение вниз.
– Вырубился. Идем быстрее.
Мама открыла дверь вполне себе воодушевленная. С улыбкой поцеловала меня в щеку, обняла, потом доверительно шепнула, но почему-то не мне:
– Угомонился дурень. Зря вас только дернула. С другой стороны, как познакомились бы по-другому.
– Мам, ты все не так поняла.
– Вы вызвали полицию? – Ярослав не торопился расслабляться.
– А зачем? Успокоился же, проспится, назад уползет.
– Если бы просто перепил, то да. Но если поймал алкогольную интоксикацию мозга, то ему только больница поможет. Прокапают, станет вменяемым человеком, – со знанием дела сказал Ярослав, и мама особо внимательно на него посмотрела, но ничего не сказала.
Ярый, видя, что мама не торопится звонить, сам достал телефон и быстро, без эмоций объяснил диспетчеру, в чем дело. Особо подчеркнул, что может случиться несчастный случай, на что мама ахнула и закрыла рот рукой. Вопросительно посмотрела на меня, будто пытаясь понять, сгущает ли он краски, или это правда.
Я кивнула в подтверждение.
Мама у меня очень эмоциональный человек. А еще безумно добрая – ей всех жалко. Даже мушку не обидит. Неудивительно, что и соседа она тут же простила, стоило ему успокоиться.
Но Ярослав прав: все еще опасно.
– Я пройду? – парень закончил разговор и попросил у мамы разрешения пройти в комнату.
– Да, конечно, – немного стушевалась мама от такой напористости. – А вас как зовут, молодой человек? Я Марина Валентиновна.
– Ярослав. Приятно познакомиться. – На щеках парня показались розовые пятна или мне показалось? Он замешкался на несколько секунд перед мамой, а потом прошел в комнату, куда выходил балкон. Впрочем, она все равно была единственной во всей квартире.
– А вы посидите пока на кухне. Если услышите шум, запритесь в туалете. Хорошо?
Мама скосила на меня глаза и, как только Ярослав скрылся в комнате, спросила:
– Кто это?
– Однокурсник.
– Твой парень? Командир.
– Нет, не мой. Просто вместе оказались, когда ты позвонила. Он подбросил.
Мама прошла на кухню, где на столе уже лежал выпеченный бисквит и остывал перед тем, как его разрежут.
– Не сгорел, – похвасталась мама, а потом подняла на меня глаза. – На машине?
Я знала, что сейчас начнутся охи, но ведь все равно она потом увидит, на чем мы уезжаем.
– На мотоцикле.
Мама наполняла чайник и от удивления забыла вовремя закрыть воду. Поток хлынул через носик и верх.
– Очень опасно! Обещайте мне дальше на электричке, потом на метро…
Я не стала спорить, помогая ей достать чашки.
– Ты ела? У меня как раз борщ на плите.
– Не откажусь. Сегодня только мечтал о борще в исполнении вашей дочери, – с такими словами зашел Ярослав на кухню, и не знаю, у кого больше вытаращились глаза: у мамы от удивления или у меня от злости.
– А ты говорила, что у вас на факультете и посмотреть не на кого – одни задохлики да ботаники, – шептала мне мама, глядя, как после тарелки (нет, это скорее был тазик) борща Ярый лихо пеленал соседа в простыню, потому что тот начал слишком крутиться во сне.
