Наследник для бандита (СИ) - Серж Олли

Я смотрю в расширенные Мишины зрачки. С этим мужчиной, эмоции каждый раз только по максимуму, как на американских горках. Страх сменяется удовольствием, потом желанием прекратить все немедленно и снова восторгом. Соскочить с этого или выйти на скорости, не покалечившись, не возможно. Я подавлено молчу, не зная, как правильно поступить. Быть искренней до конца, обрушив на Мишу все свои сомнения и страхи или подождать пару дней, сделав вид, что сама только узнала про малыша. Если признаться в беременности сейчас — это означает выдать себя с головой, сознаться, что я все это время скрывала ребёнка. Можно, конечно, попытаться объясниться, но даст ли Буров эту возможность? Реакция — непредсказуема. Просто купить тест и показать? Да, это более безопасный вариант, а ещё мне очень хочется прожить эту эмоцию вместе с любимым мужчиной правильно. Раз уж я остаюсь… Потом, на подъеме его чувств, мне же никто не помешает также поведать ему о своих страхах. Ооо…

— Скажи что-нибудь, Машунь… — костяшки его пальцев нежно скользят по моим скулам.

— Карамелька! — в дверях появляется Пашка, а мне хочется расцеловать ребёнка за то, что он так вовремя нас прервал. — Ой, а что это вы делаете? — с интересом прищуривается, видя наши тесные объятия. — Просто, мама просила сказать, что чай готов.

— Хорошо, — кивает ему Буров, а я смущаясь, прячу лицо на его груди, — Иди скажи, что мы сейчас придём.

— Теперь я верю, что в детстве ты хотел стать охотником, — чтобы пройти к выходу из комнаты, я отодвигаю ногой в сторону большую коробку с гранатами, автоматами и патронами, — Ничего не изменилось…

— Это все дед прививал мне «правильный» вкус. Да и время было такое, что каждый третий мужик форму носил.

— А почему ты не завёл собаку в своём доме? Построй вольер.

— Мы с тобой живем в доме отца, а у него была банальная аллергия на шерсть. Появилась на фоне пневмонии после камерной сырости.

— Сейчас то можно уже… — робко отзываюсь.

— Можно, — кивает, — Вот, может быть, в новом доме так и сделаем. Я дал задание. Нам уже ищут варианты.

— Ого! Спасибо… — чувствуя, что снова начинаю краснеть от стыда за свою неблагодарность и ложь, опускаю глаза и ускоряю шаг.

— Кстати, а почему «карамелька»? — тихо хмыкает Буров, тормозя меня в дверном проёме.

— Потому что… — я веду плечами, — Потому что, когда общаешься с больными детьми, у тебя должен быть очень высокий уровень психологической защиты. Ты — не Маша. Ты — Карамелька. Чтобы не жалеть, не плакать (знаешь, как хочется), а улыбаться и играть или лечить. У каждого работника проекта есть свой предмет для перевоплощения. Самый простой и популярный — это клоунский нос, а у меня — ободок с большими конфетами на пружинках.

— Понял… — Буров успокаивающе гладит меня по волосам и целует в висок, — Ты у меня просто невероятная женщина. Спасибо, что ты у меня есть. Пойдём с хозяевами новыми чай пить, — берет меня за руку и уже сам тянет по коридору в сторону кухни.

Глава 24. Чувства

Михаил.

Открываю глаза от вибрации будильника на руке. Отключаю. Резко оборачиваясь, окидываю взглядом вторую половину кровати и чувствую, как внутри меня расслабляется внезапно накатившее чувство паники. Маша на месте. По-детски подложив ладони под щёчку, сопит на соседней подушке. Тёмные волосы рассыпаны по белоснежному белью. Простынь немного сползла вниз, и теперь из-под неё скромно выглядывает полная грудь с аппетитными розовыми сосками. Я смотрю на них, как маньяк, желая ощутить у себя во рту и поиграть с ними языком. Я немножечко. Мне очень нужно. Руки, живя отдельной жизнью, уже стягивают с Маши простынь. Ткань скользит по плавному изгибу талии, затем — по бёдрам, открывая для меня вид на гладкий лобок и мягкие губки. Очень соскучился. От мощной волны возбуждения волосы на теле встают дыбом.

Вчера, когда я вернулся домой, Маша уже спала. Поэтому сейчас мне хочется ее трогать, гладить, тискать, трахать. До судорог в мышцах хочется!

Что-то сонно пробормотав, сладкая девочка переворачивается на другой бок и выпячивает свою аппетитную попочку. Мои ладони тянутся к ней. Ммм… Жадно сжимаю ягодицы и прихватываю за бедра, притягивая к себе.

— Миша… — дёрнувшись, распахивает глаза.

— Доброе утро, моя хорошая… — нежно шепчу ей в основание шеи и чуть покусываю плечи, — Ты такая вкусная, когда спишь… — голос хрипнет и срывается, — Ты так пахнешь… Я хочу в тебя… — с дрожью выдыхаю, ощущая, как удачно член упирается в Машу снизу. Можно просто войти. Одна рука на горло, вторая — под бедро, и несколько раз натянуть на себя эту шелковую малышку. Вырвать из ее горла сладкие стоны и кончить. Залить спермой всю: внутри, снаружи. Пометить, как самку. Да…

Едва сдерживая себя, скольжу руками по ее животу вниз и поглаживаю бедра изнутри, будто случайно задевая губки. Маша запрокидывает голову, и наши губы встречаются в поцелуе. Языки кружат. Зверея, проталкиваю свой глубже в ее рот, и практически трахаю. Она со стоном ловит мою ладонь и направляет к себе между ног. Туда, где уже влажно пульсирует ее желание. Я чувствую его пальцами, но специально торможу, не давая девочке получить более откровенные ласки.

— Ну… — хныча, прижимается попкой плотнее к моему члену. Я задыхаюсь. В затылке начинает искрить от ощущений. Пах наливается тяжестью, — Давай же! Войди!

— Машенька… — сдаваясь своему телу, скольжу губами по ее шее и сжимаю руками грудь, — Я не смогу нежно…

— Да… — отзывается томно на полустоне.

Башка отключается, и я срываюсь. Вхожу в свою женщину резко, раскрываю сильнее, прихватывая рукой под колено, и разгоняюсь. Охренительно! Вот так, да! Маша сжимает меня мышцами на каждый толчок в своё тело.

— Оо! Ммм…

Съедаю несколько громких стонов с ее губ. Даю несколько резких подач и выхожу. Хочу глубже. Роняю Машу на постель лицом в подушки и подминаю под себя.

— Нет! Нет! — она, напрягаясь, протестует, — Так — нет! — немного истерично.

— Как ты хочешь? — втыкаюсь с вопросом в ее ухо, покусывая мочку, — Так? — рывком ставлю в догги.

— Да… — дрожа бёдрами прогибается ниже.

Вжимаюсь членом в ее горячий вход, прижимаю спину к своей груди и обхватываю рукой ее за горло.

— Так? — агрессивно вдалбливаюсь сзади, стараясь максимально тормозить рефлексы. Потому что хочется силой забирать своё, а девочка ещё не совсем готова к моим аппетитам.

— Боже! — Маша вскрикивает и стискивает пальцами спинку кровати, — Да! — толчок вместе с укусом в шею, — О, да!

— Да!

Собственническим движением разворачиваю ее лицо к себе и впиваюсь поцелуем в губы. В порыве эмоций кусаю. Маша вскрикивает и, я чувствую, как она начинает «утекать».

— Миша… — задыхаясь и умоляюще.

Пытается поднять тяжёлые веки, чтобы поймать мой взгляд.

Я снова перехватываю ее горло и сдавливаю артерии. Судорожно хочет сделать глубокий вдох. Руки, отрываясь от спинки кровати, взлетают и пытаются разжать мои пальцы.

— Доверяй мне! — приказываю и жестко врезаюсь в ее влажную тесноту до упора. Чувствую, как девочку дергает первой волной удовольствия.

Отпускаю ее горло. Она задыхается. Это капец, как вкусно. Меня самого накрывает. Маша, переставая зажиматься, снова хрипло отзывается стоном на каждый толчок. Перед глазами темнеет, кровь заглушает пульсом уши. Последние границы адеквата стираются, и я срываюсь в жесткий трах. Громкие крики, впивающиеся в мои руки ногти, несдержанные поцелуи… Какие-то горячие охреневшие пошлости в ее уши.

— Ещё! Пожалуйста…

— Моя девочка…

И мы улетаем за предел одновременно. Синхронно дышим друг другу в рот, скользя губами. Вау!

В груди пульсирует болезненным сильным чувством, которое хочется выплеснуть.

— Я люблю тебя… — съезжаю поцелуями по ее спине до поясницы и отпускаю девушку на кровать.

— Ооо… — сворачивается в комочек, прикрывая глаза и стискивая руками подушку.

— Эй… — напрягаясь, силой разворачиваю девушку к себе, — Маш, открой глаза!