Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы

Интересно, можно ли Джеймса Синклера отнести к их числу? Испытывает ли он сексуальное желание при виде женщины, которая сражается, как самурай? Наверное, ему уже доводилось видеть такое. А может, он и сам занимается кендо? Женевьева вдруг поняла, что не имеет совершенно никакого представления о том, чем Синклер занимается в свободное время (если, конечно, не считать воплощения в жизнь своих сексуальных фантазий). Может быть, секс — это одно из его хобби? Что ж, он действительно замечательный любовник.

Женевьева попыталась представить, как он размахивает мечом. Сделать это было нетрудно. Синклер обладал особой грацией — грацией пантеры, красивой, сильной и опасной кошки. Ему подошел бы любой вид спорта. Женевьева начала представлять его в разных костюмах. Сначала в костюме для поло — в белых обтягивающих брюках и высоких лакированных сапогах. Как он выглядит в кожаном комбинезоне мотогонщика, она уже видела.

Потом Женевьева представила его в плавательном бассейне: он вылезает из воды, его загорелое мокрое тело блестит на солнце. Она знала, что у Синклера широкие плечи, плоский живот и упругие ягодицы, а на талии и бедрах нет ни капли жира. Женевьева никогда не видела его обнаженным, но была уверена, что у него великолепная фигура. Она вообразила его в очень узких, похожих на стринги, плавках. Картина получилась весьма соблазнительной. Женевьева решила остановиться именно на этом образе. Она представила, что ее руки лежат на его бедрах, а потом постепенно перемещаются к его плавкам. Она разрывает резинку, и Синклер остается голым. Она будет одета, а он — полностью обнажен. Это сделает его беззащитным, уязвимым и даст ей некоторое преимущество. Она, изучая, будет гладить его тело. Проведет руками по груди, по плоскому животу. А потом, опустившись ниже, сожмет яички. Она будет гладить и ласкать его член, чувствуя, как он вытягивается. Возбуждая Синклера, она будет вслушиваться в его стоны и вздохи и наконец ощутит, как задрожит его тело, когда он окончательно потеряет над собой контроль.

В этот момент Женевьева поняла, что тоже начинает терять над собой контроль. «Черт побери, я завожусь, даже когда думаю о нем! Сомневаюсь, однако, что с ним происходит то же самое, когда он думает обо мне», — призналась она себе. Чем дольше Женевьева размышляла о Синклере, тем сильнее крепла ее уверенность в том, что он не собирается заводить с ней длительных отношений. Девяносто дней — вот и все, на что она может рассчитывать. Больше ей ничего не светит. Нет, еще ее ожидает продвижение по службе, если она заставит Синклера подписать контракт и он станет клиентом агентства «Баррингтонс».

«Но удастся ли мне это сделать?» — спросила она себя.

Однако, даже понимая, что Синклер видит в ней только временного партнера для сексуальных игр, Женевьева снова задрожала от радости, когда, взяв телефонную трубку, услышала его голос.

— Как вы относитесь к тому, чтобы провести вечер за городом? — поинтересовался он.

Секс на природе, подумала она. В стоге сена. Интересно, сено по-прежнему собирают в стога или это уже давно отошло в прошлое?

— Вы хотите, чтобы я оделась как доярка?

— Наденьте что-нибудь элегантное. У меня будет к вам только одна просьба: вы должны побриться.

Это ее удивило. Если он предпочитает, чтобы женщины удаляли волосы на интимных частях тела, то почему сразу не сказал ей об этом?

— Я думала, что вам нравятся натуральные блондинки, — прощебетала она нежным голоском.

— Мне нравится разнообразие, — сказал Синклер.

— Разве вы не пришлете мне посылку с одеждой?

— На этот раз нет, — ответил он.

Договариваясь с ней о встрече, он обычно говорил властным, сексуальным голосом. Теперь же апломб исчез. Женевьева слышала спокойный, приятный голос. Можно было бы подумать, что ей звонит какой-нибудь симпатичный парень, для того чтобы пригласить ее на свидание.

— Я знаю, что у вас прекрасный вкус, и поэтому полностью полагаюсь на ваш выбор, — произнес Синклер. — Наденьте что-нибудь такое, что может понравиться арабскому миллионеру.

— Например, легкие полупрозрачные шаровары, которые обычно носят обитательницы гаремов? — предположила Женевьева, подумав, что он шутит.

— В таком виде вы пойдете на кастинг, если захотите получить роль в каком-нибудь голливудском мюзикле, — сказал Синклер. — Этот араб учился в Итоне. Он любит красивых женщин, и у него великолепный вкус.

— Тогда я не понимаю, почему должна ему понравиться.

— Я не сказал, что вы должны ему понравиться. Я сказал, что вы должны надеть что-нибудь такое, что ему понравится.

— Это одно и то же, — заметила Женевьева. Ей казалось, что Синклер снова затеял с ней какую-то игру, и это разозлило ее. Ей совершенно не хотелось наряжаться для того, чтобы кому-нибудь понравиться. — Если вы хотите, чтобы я разделась перед этим арабом или занялась с ним сексом, то мне эта идея, мягко говоря, не нравится.

— Вы желаете расторгнуть наш договор?

Синклер так быстро задал этот вопрос, что Женевьева не сразу сообразила, о чем ее спрашивают. Может быть, именно этого он и добивается — хочет заставить ее расторгнуть их договор? Если она это сделает, то его совесть (если она у него, конечно, есть) будет чиста и он заключит контракт с «Лукки» — и с Джейд Челфонт. А может быть, у нее паранойя? Или это банальная ревность? Или обычный страх?

— Я просто хочу, чтобы вы внесли некоторую ясность, — сказала Женевьева.

— Вы же прекрасно знаете, что я не должен ничего объяснять, — произнес Синклер совершенно другим тоном. — Я просто отдаю распоряжения. И вы согласились с этим, помните?

— Да, хорошо. Однако, если вы не скажете, куда мы с вами идем, я не смогу подобрать подходящую одежду. Хотя бы намекните.

— Мы идем на закрытую выставку антиквариата, — ответил Синклер. — Вход только по пригласительным.

Сменив тон, он снова заговорил голосом настоящего джентльмена:

— Вы любите антиквариат?

— Я не коллекционирую предметы старины, если вас интересует именно это.

— Нет, я не это имел в виду, — сказал он. — Как вы думаете, вам не будет там скучно?

— Если вы хотите узнать, не откажусь ли я пойти туда с вами, то отвечаю вам — нет, не откажусь. — Женевьева не скрывала раздражения. — Я люблю посещать музеи, а значит, и выставка антиквариата мне понравится.

— Может быть, и понравится, — согласился Синклер спокойным, приятным голосом.

— Когда мы туда поедем?

— В субботу. Я заеду за вами в половине второго.

Женевьева вдруг вспомнила об обещании, которое дала Майку Килу.