Татьяна Алюшина - Девушка-праздник
Власов звонил, как и обещал, каждый день, первый раз через двадцать минут после того, как ее перевезли в другую палату:
– Ну, как ты там?
– Как попавшая в аварию, – пробурчала она.
– Капризничаешь? – понял Власов.
– Жарко, тошно, танцевать хочется, – пожаловалась Дашка.
– Завтра там у вас видео поставят, смотри комедии и мультики, отвлекайся.
Он звонил по два раза в день, знал расписание ее процедур и режим дня. Они разговаривали недолго, иногда Даше приходилось прилагать огромные усилия, чтобы Власов не услышал боли в ее голосе. Он все рвался приехать, но никак не получалось, а Дашка только радовалась этому обстоятельству.
Ей совсем не хотелось, чтобы он видел ее такую – больную, некрасивую, терзаемую болью, с искусанными губами. Она бы и Катьку отослала от себя, но сестра слышать не хотела ничего об этом, и они даже немного поругались.
День на пятый после перевода ногу с вытяжки сняли, и Дашка старалась хоть как-то двигаться под возмущенные Катькины причитания и молчаливое одобрение Антона Ивановича.
Она плохо спала ночами, когда приходила самая трудная, грызущая, изматывающая боль. И тогда начинала перебирать воспоминания, убегая и прячась в них от страха, от тяжелой боли и накатывающей волнами безысходности.
– Дашка, я не успеваю к началу! – позвонила ей Катька, когда прозвенел уже третий звонок, приглашающий зрителей в зал. – Тут неожиданно такой снег повалил, движение встало! По «Авторадио» сказали, что стоит вся Москва! Я, если выберусь из пробки, наверное, домой поеду!
– Езжай! – недовольно пробурчала Дарья. Она бы и сама с удовольствием поехала домой!
Но Катька, сестра дорогая, ей плешь проела этим спектаклем, уговаривала, билеты заранее доставала. И Дарья, с утра одевшись в вечерний наряд, прихватив с собой туфли к нему, прямо с работы отправилась в театр.
Поддерживая в себе недовольство, спектакль не оценила в должной мере, немного посмеялась в особо удачных местах, а ближе к концу первого акта совсем уж притомилась от шумного и перенасыщенного действия на сцене и пошла в антракте в буфет в надежде выпить чаю.
Долго выбиралась со своего места – кто-то затормозил движение в конце ряда, и все стояли и ждали – и, добравшись в буфет, обозрев очередь, решила, что бог с ним, с чаем, не стоять же очередину такую из-за него. И уже уходила, когда кто-то громко ее окликнул.
Она обернулась, поискала взглядом, кто бы это мог быть, и сильно удивилась, поняв, что ее позвала Юля Байкова. Бывшая коллега стояла у буфетной стойки в очереди и махала ей рукой.
Дашка с безнадежной досадой подумала, что для полной обоймы ей как раз общения с Юленькой и не хватало! Ну, чтоб наверняка уж все плохо и кисло совсем!
Но, как говорится, поздняк метаться, не сообразив сразу, что лучше ретироваться, сделав вид, что не услышала, она уже автоматически махнула рукой в ответ и только потом поняла, что попала.
Пришлось пробираться к Байковой. Навстречу из буфета выходила компания, и Дашка, пропуская их через узкий проход между столиками, посмотрела в сторону Юльки и заметила стоящего у нее за спиной мужчину.
У Дарьи вдруг почему-то зазвенело под коленками, когда он взглянул на нее, и неожиданно подумала: «Боже, помоги!»
И больше ни единой мысли в опустевшей почему-то голове не проклюнулось. Она что, испугалась?
По ощущениям, вроде нет!
Потрясение чувствовала точно: «Откуда, какое, с какого боку и почему? Чего я испугалась? Непонятно».
Она присмотрелась внимательнее через плечо последнего проходившего перед ней человека. Мужчина возвышался позади Юльки, выглядывающей Дарью среди людей, на целую голову. Темные, почти черные волосы, скучающее выражение лица, черты которого с такого расстояния подробно не рассмотреть.
Но что-то в его облике вызывало коллапс в голове, слабость в коленях и сбой сердечного ритма.
«Дура!» – обругала она себя, возвращаясь в разум из временного не пойми чего, перевела взгляд на Юльку, махнула ей в ответ и больше на мужчину старалась не смотреть.
Когда Дашка с ходу ответила Байковой что-то шутливое на ее идиотский вопрос, мужчина дернулся, как бы стойку сделал, собираясь защищать Юлю, и Дарья испытала в тот же момент такое неприятное, горькое разочарование! Следом за которым, как чугунная плита, навалилась вся усталость сегодняшнего дня.
Теперь уж она вообще на него не смотрела, убедившись, что они вдвоем, обращалась исключительно к Юльке и не до конца осознавая, о чем они говорят. Но когда Байкова представила их друг другу, Даше на мгновение пришлось встретиться с ним взглядом и…
«О господи!» – тюкнуло в голове, как заевшая старая пластинка.
Высокий, сухощавый, лет за тридцать пять, темные, слегка вьющиеся волосы с нитками седины, нос с горбинкой, чувственные губы с намеком на снисходительную улыбку правым уголком, волевой подбородок и серо-голубые с металлическим отливом глаза.
У нее возникло странное чувство узнавания, не так, как узнаешь человека, которого когда-то точно видел и даже общался и пытаешься безуспешно вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
Этого Игоря Николаевича, как представила его Юлька, Дарья не видела никогда. Уж это точно!
Несколько растянувшихся мгновений они пробалансировали в перекрестье взглядов, как перед озарением, когда ты вот-вот осознаешь нечто, но Юлька что-то сказала, и момент растаял легким дымочком. Дашка, чувствуя неловкость перед самой собой, поспешила смыться.
И всю дорогу домой перед ее мысленным взором стояли его лицо, и эта кривая, потрясающе эротичная, немного саркастическая усмешка правым уголком губ, и его серо-голубые глаза. И этот странный взгляд.
И она вдруг на себя так разозлилась! Прямо ух!
И, пользуясь тем, что находится в лифте, поднимающем ее домой, одна вслух наподдавала себе остужающих выводов:
– Так! Он с Юлей, а это уже диагноз! Клиника! Или такой же, как она, или до такой степени циник, что ему пофиг, что думает и говорит женщина! Ну и аминь!
И мысленно добавила: «И как говорится: счастья! А за Юльку можно только порадоваться!»
Но Дашка вспоминала его.
Не каждый день, разумеется, за работой и семейными делами не до отвлеченных мыслей, но почему-то, когда делала новую книжку, часто думала именно о нем. Может, поэтому сюжет сам собой получился о рыцарях, состязаниях-подвигах и, разумеется, с главным призом в финале – прекрасной принцессой. Даже главный герой, самый-рассамый рыцарь, у нее оказался похож на этого мужчину.
Впрочем, все это ерунда, и она отмахивалась от изредка всплывающего в воспоминаниях образа этого непонятного Игоря Николаевича.
Через три месяца, в середине мая, у Лизки был день рождения, аж пять лет барышне их ненаглядной исполнилось! Возраст!
