Габор Васари - Montpi
Черт возьми, до чего шикарна женщина, что идет сейчас передо мной. Талия ее стройна, платье на бедрах натягивается при ходьбе. Аппетитная персона, и с такими совершенными ногами, что просто чудо, как они могут нести такое чарующее тело. Как красиво и с легким извивом ноги от лодыжки постепенно расширяются кверху, у коленей они прячутся под юбкой, становятся еще шире, чтобы у талии неожиданно вновь сузиться, стать стройными. (Как сказать по-французски «она раскачивается на бедрах»? Elle balance ses hanches au rhythme de ses pas… Или проще: elle se tortille.)
Бог мой, это элегантная, крупная женщина, и так красива сзади, что ее надо бы просто обогнать и сказать в лицо: «Mes hommages, Mademoiselle, меня зовут Икс-Игрек. Хотите стать моей женой?»
Дама, безусловно, позовет полицейского, хотя некоторые маленькие глупости в ее биографии есть. Французы утонченны: если им случается учинить большую проказу, они говорят: «Я сделал маленькие глупости. J'ai fait de petites folies».
Мне так хочется хотя бы погладить эту женщину. «Ну, не бойтесь же, моя милая, вы тоже когда-нибудь состаритесь и еще вспомните обо мне, плача: „Я не позволила ему меня погладить, и смотри-ка, я же стала старой“. Да-да».
Теперь я смотрю на нее спереди. Кстати: уже несколько месяцев, как я не вглядываюсь больше в лица женщин. Она стара. Но может, виновато вечернее освещение? Эта, пожалуй, была бы мне даже благодарна, если бы я стал с ней заигрывать. О Боже, я ее смог бы омолодить… Так, ладно, заигрывать так заигрывать, я только хочу еще раз взглянуть на нее сзади. Фантастика! Теперь я снова смотрю на нее спереди; сколько ей может быть лет? Женщина свой возраст носит не на лице. У женщины возраст написан в сердце, а не на лице.
Разве это не страстная, породистая особа! Попробовал бы кто-нибудь при ней читать в постели газету и тайком подремывать. Она сразу вышвырнет такого из постели. Роскошная стерва. Теперь я снова посмотрел на нее сзади. А сбоку? Я ведь еще даже не видел ее сбоку. Неожиданно она останавливается.
– Скажите, вам что-нибудь нужно от меня?
– Мне? Нет… ничего.
– Вот это я и хотела знать. Я иду домой, спать.
Двенадцатая глава
Перед моим камином стоит новый предмет меблировки: кресло немыслимого цвета. Я встал уже в пять утра, оделся и уселся в кресло. Вчера на это не было времени, я очень устал и сразу лег спать.
В полдень я устал уже и от кресла и встал, чтобы слегка отдохнуть. Позднее я пошел в Люксембургский сад, на свой якобы обед.
Парижская осень засвидетельствовала саду свое почтение. Деревья засыпали листьями извилистые тропинки, а на небе ветер гонялся за быстро плывущими облаками.
Навстречу мне идет ребенок с гувернанткой и наклоняется, чтобы поднять кусочек гравия.
– Не прикасайся! – кричит гувернантка. Она вытирает ему руку и дает шлепка.
Со мной это вроде бы тоже когда-то было…
Солнце еще греет, многие сидят в саду и принимают солнечные ванны. Дни становятся все короче, а вечера прохладнее.
На авеню Обсерватуар есть две маленькие узкие полоски зелени – сады Обсерватории. Они выглядят как продолжение Люксембургского сада, но только с отдельной оградой. Они и закрываются позднее, и любовные парочки чаще посещают их в душные летние вечера. Если женщина чувствует себя одиноко, она просто приходит в один из этих маленьких садов и садится под деревья, чтобы взглянуть на звездное небо; долго сидеть одной ей не приходится.
Но лето уже прошло. Холодные осенние вечера убивают любовь и мух. Здесь прогуливается и прозаическая публика: рабочие, гувернантки или пенсионеры. Фармацевтический факультет Сорбонны находится тоже здесь. Студенты и студентки носятся по аллеям или садятся и листают свои книги.
Это тихий отгородившийся квартал. С обеих сторон на зеленую листву двух садиков уставились вечно закрытые окна фешенебельных домов. В каждом садике по две аллеи. Между аллеями тянется окаймленная цветами полоска газона со статуей на каждом конце. Вдоль аллей есть деревья и кресла, можно опуститься в кресло, чтобы вдохнуть немного романтики под шевелящейся от ветра листвой или наблюдать за бегущими облаками и порхающими голубями. На одной из сторон от Люксембургского сада видно здание сената, на другой на фоне серого неба вырисовывается купол Обсерватории.
Я люблю здесь прогуливаться и воображаю себя владельцем майората, медленно шагающим, заложив руки за спину, по аллеям под шуршание листьев на деревьях. «Господин граф, вы обронили тысячу франков». – «Оставьте их, мой дорогой. Их подметут вместе с листьями».
И тут со мной происходит нечто чрезвычайное.
С внутренней стороны аллеи, в первом садике, сидит молодая девушка лицом к газону. Она что-то читает и делает выписки. Определенно студентка. Когда я прохожу мимо нее, она поднимает голову и смотрит на меня.
Это та молодая девушка, которую я уже встречал в этом саду, в тот раз пожилая женщина показывала ей роман.
Чудесное совпадение.
В этом городе живут почти четыре миллиона человек. Дважды встретить одного и того же – это чудо.
К тому же она сидит вовсе не на бесплатной скамейке. Она, должно быть, из верхней десятки тысяч.
Я поворачиваюсь и останавливаюсь перед деревом, которое к ней ближе всего. Она взглядывает на меня и улыбается.
Я принимаю внезапное решение.
– Bonjour, Mademoiselle.
– Bonjour, Monsieur.
Она ответила на мое приветствие.
Она закрыла глаза и ответила мне так – я клянусь, – так сердечно, как будто мы давно знакомы. Даже немного улыбалась при этом «Бонжур, мсье». Кстати, я тоже приветствовал ее как абсолютный джентльмен. Один из моих предков был большой шишкой при дворе короля Маттиаша…
Надо бы продолжить начатое, но она больше не смотрит в мою сторону. Она продолжает читать. А я всего-навсего стою и жду.
Спустя какое-то время молодая девушка снова поднимает взгляд и – ждет. Я оборачиваюсь.
Может, кто-то стоит позади меня, кому предназначена ее улыбка. Там никого нет.
Наверняка прочитала что-то, над чем не могла не рассмеяться.
Если она еще раз мне улыбнется, я подойду к ней. Она больше не смотрит.
Я не спеша пройдусь мимо нее, сейчас так и так никого нет поблизости.
Когда я поравнялся с ней, она подняла взгляд от книги, слабая улыбка появляется на ее лице.
С дрожащими коленями я подхожу к ней и спрашиваю хрипло:
– Что вы читаете, мадемуазель?
– Книгу, – говорит она, нисколько не удивляясь.
– Роман?
– Ага.
– Интересно?
– Очень.
– Могу я сесть к вам?
– Если угодно…
Конечно, студентка. Я вел себя корректно. Один из моих предков…
– А что вы там пишете? Делаете заметки?
– О нет. Скучно все время читать. Когда появляется мысль, я ее записываю для себя.
