Неверная - Кира Романовская
— Её сыновья в СИЗО, все счета арестованы, муж в бегах, она позвонила мне.
— А ты почему за это взялся? — нахмурилась Ида. — После того, что Дина сделала, пусть осталась бы там, где с собой покончила. Тебе какое дело?!
— Ида, успокойся, пожалуйста, всё, её больше нет! Некого больше ненавидеть и винить! — сорвался на жену Влад. — Гуля хоронит единственную дочь, а ни один из друзей семьи не помог, все отвернулись.
— Артемида Павловна как же? Они ж подружки были не разлей вода?
— Я не знаю, Ида, что она и как, я просто хотел помочь.
— Ты что себя виноватым чувствуешь? — заглянула ему в глаза Ида, и да, увидела там вину. Она толкнула его в грудь и заплакала. — Не смей этого делать! Она же поэтому так поступила! Чтобы ты себя винил, что загнал её в угол, а она нашла единственный выход! Но ты же не виноват! Нет!
Влад схватил её за плечи и притянул к себе, Ида вырывалась, но он был слишком силён, сдавливая её в крепких объятиях. Когда женщина злится или у неё истерика, её нужно взять на ручки, не так давно уяснил для себя Влад, с Идой придется ограничиться объятиями, тяжеловата девочка для ручек.
— Всё, Ида, всё… — приговаривал он, гладя её по вздрагивающей от рыданий спине.
*****
На церемонии прощания с Диной было мало людей, после известий о побеге отца из страны, аресте братьев и всего состояния Юсуповых, водить с ними дружбу было больше не выгодно. Пришли только родственники, да и то не все, только христиане, как выяснилось. У мусульманской части семьи выбор кремации, как способа захоронения, вызвал горячее осуждение и они решили её кончину просто проигнорировать. Из чужих людей здесь был только Влад, и, неожиданно, Артемида, вместе с тремя дочерьми. Четыре Ковалевские даже не взглянули в сторону такого же Ковалевского, они сели рядом с безутешной матерью Дины в комнате для прощания с усопшей. Никто не говорил громких слов над гробом, никто не лил слёзы, всё прошло быстро и тихо, будто все присутствующие хотели как можно скорее закончить и отсюда убраться.
Влад преградил дорогу своей матери после того, как она высказала сухие соболезнования Юсуповой и собиралась уезжать вместе со старшей дочерью. Сын взял её под локоть и отвёл в сторону, удивительно, но Артемида даже не стала возмущаться, она выглядела замученной и даже постаревшей с их последней встречи. Неужели на самом деле скорбит по Дине?
— Что тебе нужно, Владлен? — устало вымолвила Ковалевская.
— Хочу кое-что знать. Зачем ты просила мать Иды её найти? Откуда ты вообще её знаешь?
— Я её не знаю, видела два раза, когда просила дочь поискать и деньги потом передала. — растерянно сказала Артемида, будто боясь взглянуть в глаза сыну.
— Зачем?
— Я думала, ты её убил. Думала, ты ещё хуже отца…
— И что? Хотела меня в полицию сдать?
— Нет, конечно, нет. — тяжело вздохнула Артемида. — Ты ведь мой сын.
— Был твоим сыном, мама, я напомню, вдруг забыла, а я не забыл, как ты поступила с Идой.
— Гуля сказала, ты очень ей помог. Зачем? Ты ведь Дину терпеть не мог.
— А ты её обожала, не пойму только почему. Тебе всегда она была роднее, чем я. Так вот, Артемида Павловна, я тут недавно выяснил, что это Диночка, твоя любимая, заказала изнасилование моей жены. Кроме того, по просьбе Дины, деньгами Динара, были убиты три человека. Эта паскуда отравила жизнь моей семье, и вот смотрел я, как её тело в печь задвигают и ничего кроме облегчения не чувствовал. Я оплатил её отправку в последний путь, чтобы точно удостовериться, что она оттуда не вернется, и в морге ее опознавал тоже я, так, на всякий случай. Если ты что-то знала, о том, что Дина планировала в отношении Иды, возьми, пожалуйста, билет в один конец и вали из страны, чтобы когда я узнал о твоей очередной подлости, ты была слишком далеко.
Артемида, в конце концов, взглянула в глаза своему сыну, что с твердой решимостью смотрел на неё свысока.
— Это тебе лучше уехать, Влад… — тихо сказала она. — Сегодня утром Лида отошла в мир иной, отмучилась, царствие ей небесное… Как на зло твоего отца костлявая всё никак к себе не приберет. В раю то его не ждут, естественно, но он, по-видимому, и в аду никому не нужен.
Ковалевская нервно рассмеялась и побрела к машине тяжелой поступью, сгорбив спину, которую гордо несла на протяжении почти пятидесяти лет своего брака, а теперь будто надломилась.
*****
— Думаешь, нам стоит идти? — осторожно спросил Влад, наблюдая как Ида надевает строгое черное платье на похороны Ставрской.
— Конечно, мы же были знакомы. Мы были на свадьбе её дочери, у их семьи горе, надо поддержать. Помоги, пожалуйста.
Влад подошел к ней сзади, поправил платье, убрал волосы со спины и застегнул молнию. Он сгреб в охапку Иду и начал целовать её в шею.
С тех пор, как Дина покинула этот мир, их с Идой постель покинул секс. Ида не отказывала ему напрямую, но рвения к близости больше не проявляла, рано ложилась спать и снова начала пить успокоительные таблетки. Влад от этого было даже спокойнее, лучше так, чем она будет задавать лишние вопросы и переживать.
— Всё, нам пора. — вырвалась из его объятий жена и торопливо покинула свою спальню.
Они не поехали на отпевание в церковь, а сразу на кладбище, Влад был за рулем сам, охрана чуть позади. Ида купила красные гвоздики для прощания. Когда они вмести вышли из авто, люди уже собирались, чтобы сопроводить Лидию в место последнего упокоения. Влад хотел подойти к Сычу потом, на поминках, чтобы выразить соболезнования. Сейчас, глядя на него, казалось, будто Ставрский вообще не здесь, а где-то далеко. Потерянный и измотанный, он смотрел, как гроб его жены выносят из катафалка четверо крепких мужчин. Он качал головой, словно отрицая, что то, что он видит прямо сейчас перед собой реально.
— Владлен Юрьевич? — окликнул Влада старший сын Сыча, который незаметно подошёл к Ковалевским, проигнорировав присутствие и робкое приветствие Иды. — Можно вас на минутку?
— Ида, будь с охраной, я сейчас. — кивнул он жене.
Стоило мужчинам отойти подальше, как Ставрский внезапно накинулся на Ковалевского с претензиями.
— Совести совсем никакой нет?! Ваша жена пришла на похороны моей матери?! Зачем? Чтобы прилюдно объявить о своем происхождении?
— Что? — опешил Влад от наглости и ярости молодого мужчины напротив.
— Я прошу вас уйти, за
