Неверная - Кира Романовская
Котик делал прогресс в занятиях с логопедом, благодаря Соне, которая теперь тоже присутствовала на занятиях, она повторяла за логопедом, Котик за ней — схема оказалась рабочая. Мальчик больше стал говорить, а самое главное, наконец, начал тянуться к Владу, уж очень ему нравилось, когда он закидывал его себе на плечо и носил по дому, пока Котик счастливо жужжал, раскидывая руки в стороны и изображая самолетик. Соня ревновала, тоже просясь на плечо, и подъемный кран дядя Влад чаще всего носил их обоих, а потом требовал у жены массаж.
Их семья будто оказалась под колпаком в доме, отгороженная от остального мира, и здесь было очень даже хорошо — никого лишнего и даже близких друзей. Галина с мужем уехали в свадебное путешествие, да и Морозовы всё никак не возвращались из Италии. Кира прочно присела своему мужу на шею и упрашивала его раз за разом продлить поездку ещё на пару деньков, превратившихся в месяц. Она присылала Иде десятки фотографий из путешествия и та радовалась за неё, ставя смайлики под каждой.
Распорядок дня госпожи Ковалевской стал до ужаса простым — утром Ида провожала мужа на работу, которую он не мог больше игнорировать, ведь сделка шла к завершению, нужен был контроль, днем она занималась детьми и хозяйством, вечером они все вчетвером ждали возвращения главы семейства домой, ужинали, немного гуляли, если не было дождя, смотрели иногда мультики вместе, а потом укладывали детей спать. Кузя переехал жить в дом со строгим обещанием Димы мыть его раз в неделю. И теперь в доме постоянно было шумно и весело — коты бегали от Кузи, Кузя от детей, что не отставали от него ни на минуту, а за детьми Ида или Влад. Обычная семья. Но иногда Ида замечала, как муж смотрит на мальчика, и в его взгляде она видела тревогу, которой он не делился с ней, а она боялась спросить, о чем он думает. Не хотела больше ворошить прошлое, связанное с матерью и уж тем более отцом Котика. У него теперь есть только мама Ида и папа Влад, никакой Иры…
Влад стал звать жену на свидания, только они проходили всё равно только дома — либо в гостиной, где они приглушали свет, смотрели кино или просто разговаривали, а чаще всего целовались, либо в ванной при свечах, один раз в сауне. Муж боялся её выхода из дома, а она не хотела его покидать. Здесь было так тепло и уютно…
*****
Ида сегодня постаралась встать раньше мужа, чтобы приготовить праздничный завтрак, ведь ему день рождения. Чмокнув спящего мужа в щеку, она выскользнула из-под одеяла и, приняв душ, стала хлопотать на кухне. Когда дети проснулись и уже стали требовать завтрак, Ида в красивом платье, с прической и легким макияжем, хотела уже пойти будить мужа, как он возник в дверях кухни, уже одетый.
— Папа-дядя-Влад, с днем рождения! А мы тебе подарки приготовили и тортик будет вечером! И кексики сейчас! — кинулась к нему Соня, а следом все остальные.
— Спасибо, моя хорошая. — через силу улыбнулся Влад.
Улыбка Иды медленно сползла с её сияющего лица, что-то было не так, сразу поняла она. Влад не притронулся ни к завтраку, ни к кексам, что она испекла, лишь выпил чашку кофе и сказал, что уходит, будет поздно. Ида поймала его за рукав пиджака, когда он собирался уходить.
— Что случилось? — дрожащим от волнения голосом спросила она, вглядываясь в его уже с утра уставшие глаза.
— Дина покончила с собой, передоз. Её мать позвонила…
— И куда ты? Ты здесь при чем?
— Мне нужно быть там. — коротко сказал Влад и ушел, даже не поцеловав на прощание.
Он был готов крушить всё кругом, Дина даже с того света умудрилась им с Идой нагадить, одной своей фразой в предсмертной записке — «Прошу винить в моей смерти Иду Ковалевскую…». Этой записки никто из родственников Дины так и не увидел, Влад только позволил себе передать матери покойной её последнюю волю — кремировать и развеять прах в их старом особняке, где Дина провела детство, видимо, единственное счастливое время своей жизни.
Жене Влад решил ничего не говорить о записке, зачем ей об этом знать, они только начали друг. Ида понемногу вылезала из своей ядовитой скорлупы и всё больше тянулась к Владу, стала спокойнее, больше улыбалась. Но стоило ему вернуться домой в день своего рождения, как он заметил, что Ида опять ушла в себя. Влад опоздал на праздничный ужин, на торт со свечками, дети уже давно уснули, а Ида лежала в кровати в черной шелковой пижаме, будто траур надела, и стеклянными глазами пялилась в стенку напротив.
— Извини, мы наполовину съели торт, а Соня задула свечки, потом Котик, даже Димка потренировал лёгкие. — тихо сказала она, когда он присел рядом с ней на кровать. — Я выпила успокоительную таблетку, сейчас усну. С днем рождения.
Она закрыла тяжелые веки и тут же провалилась в сон, словно только и ждала его, чтобы это сказать. На следующий день Влад снова вернулся поздно, застав жену на кухне за великой чисткой всех имеющихся сковородок, которые она неистово терла губкой и какими-то химикатами.
— Ида, что ты делаешь? — устало вздохнул Влад, положив ей руки на напряженные плечи.
— Отмываю грязь.
— В полночь? Чтобы карета в тыкву не превратилась? — попытался пошутить он.
Ида дернулась всем телом, сняла перчатки и бросила их в мыльную воду, развернувшись к мужу, и он увидел её красные глаза, она сегодня плакала, много и долго.
— Она специально это сделала? Другой даты не нашлось, чтобы суициднуться? Чтобы каждый год в этот день ты вспоминал её? Что она написала в предсмертной записке? Она была? Где ты пропадаешь целыми днями, Влад? Чем ты занят? — закидала кучей вопросов Ида.
— Её мать попросила меня помочь с похоронами, Дину кремируют послезавтра, сразу после вскрытия. Записки не было.
— Тебя помочь попросила? — вытащила глаза Ида. — А что других
