Яна Чернова - Люди в масках
Дело шло к вечеру, я слышала, как Алекс хлопочет на кухне, так как она была рядом за стеной. Он, явно, любил процесс приготовления пищи. Я отметила эту его склонность давно, а сейчас в очередной раз убедилась в собственной догадке. Мне же удавалось без проблем пожарить только яичницу. Все остальное выходило либо подгорелым, либо недожаренным, либо, вообще, мало напоминало продукт питания. Я умудрялась спалить даже вареную картошку, так как забывала ее вовремя выключить. Результат — почерневшие ломтики, есть которые было настоящей пыткой. Бабушка не раз пыталась обучить меня кулинарному искусству, но все ее попытки терпели крах. Уж кем-кем, а поваром мне никогда не стать, как бы сильно я того не хотела.
Хозяин дома накормил нас пюре с овощным салатом и говяжьими ромштексами. Было очень вкусно и сытно. Сам мужчина ел медленно, искоса наблюдая за мной.
— Ты хочешь что-то спросить? — не выдержав его взгляда, поинтересовалась я, прожевав очередной кусочек мяса и положив вилку на салфетку.
— Почему ты так решила? — Алекс слегка улыбнулся левым уголком губ.
— Но ведь ты уже несколько минут не сводишь глаз с моей физиономии.
— Я просто смотрю.
— На что?
— На то, какая талантливая у тебя бабушка. То, что я видел сегодня днем, и то, что сидит сейчас передо мной разделяет огромная пропасть.
— Я не "оно", — поджав губы, парировала я. — И если говоришь комплимент бабуле, обращайся, пожалуйста, по адресу.
От подобной дискуссии пропал аппетит. Что он имел в виду? Неужели я так плохо выгляжу без грима?
— Ларочка, ешь, — заметив мое скисшее настроение, заботливо проговорила Ирина Степановна. — Саша шутит. Он вовсе не хотел тебя обидеть. Ведь так? — она выразительно посмотрела на собеседника.
— Конечно, — иронично ответил тот, кивнув в знак согласия, отчего две тонкие пепельные пряди упали на его лоб.
Синие, лишенные линз и стекол очков глаза весело блестели, глядя на мое надутое лицо. — Если ты не доешь, я сочту твое поведение оскорбительным по отношению к моим кулинарным способностям.
Вяло ковыряясь вилкой в тарелке, я вновь приступила к трапезе. Бабушка уже вовсю попивала чай, когда я еще дожевывала последний кусочек острого, но необыкновенно вкусного мяса. Закончив ужин в полном молчании, я встала из-за стола и отправилась в выделенную мне комнату, предварительно извинившись, так как, кроме меня, никто не собирался расходиться.
Они остались сидеть на кухне, о чем-то беседуя. Кажется, Ирина Степановна рассказывала ему веселые случаи из своей театральной жизни, он внимательно слушал, изредка вставляя короткие реплики, а потом они дружно смеялись, довольные обществом друг друга. Мне было грустно и обидно. Я, конечно, любила свою бабушку, но сейчас меня мучила самая что ни на есть натуральная ревность. Я бесилась от того, что она уделяет ему внимания больше, чем мне, а также мне не нравилось то, что он, поглощенный ею, абсолютно не замечает моего присутствия. Короче, меня не устраивало все. Умом я понимала, что обижаться глупо, но сердце, приняв сторону расстроенного недостатком внимания ребенка, упорно отстаивало свою позицию. Однако все эти мысли посещали мою бедную голову за закрытыми дверями зала, так что никто не видел того, что со мной творилось, разве что несчастная подушка, которую сжимали мои тонкие длинные пальцы, на которых по прежнему красовался синий блестящий лак.
— Хватит жалеть себя, дорогая, — я произнесла это тихо, обращаясь сама к себе. — Сколько можно распускать нюни из-за пустяков?
Я решительно откинула подушку в угол дивана и, подойдя к висевшему на стене зеркалу, скептически окинула себя взглядом.
"Так, после сегодняшней парилки стоит принять душ. И завиться, чтобы волосы не висели паклей по плечам. А завтра я надену парик и ту самую юбку, которую купила бабушка. Пусть она едва прикрывает зад, зато моя татуировка с розой будет видна во всей красе. Если затеяла игру в развязную девчонку, стоит довести ее до конца, даже когда сей образ для меня в новинку. Почему бы, собственно, и не повеселиться?"
С этими мыслями я вышла из комнаты, намериваясь навестить тех, кто по-прежнему сидел на кухне, ведя задушевный разговор.
— Не возражаешь, если я приму душ? — мой вопрос заставил собеседников отвлечься.
— Конечно, нет, ты теперь здесь живешь, зачем же спрашивать такие вещи? — ответил мужчина, непонимающе глядя на меня. — Кухня, ванная, туалет, прихожая и зал, полностью в твоем распоряжении. Ты также можешь заходить ко мне в спальню, если что-то понадобится, но только предварительно постучи. Насчет посещения комнаты Ирины Степановны — разбирайтесь сами, а мой кабинет, попросту, закрыт на ключ, так что туда ты не попадешь, даже если захочешь.
— Спасибо за подробные инструкции, — с натянутой улыбкой отозвалась я. — Полотенце там есть?
— Сейчас принесу, — он быстро вскочил, пройдя мимо меня, и исчез в коридоре.
— Только не смой татуировки, — поучительно подняв палец, заявила бабушка. — Они еще тебе пригодятся.
— Не сомневаюсь, — честно призналась я, намериваясь завтра снова облачиться в парик и топ, не забыв нацепить на нос экзотическое колечко, а вместо джинсов надеть мини юбку.
Вот только удастся ли попасть в этом прикиде в поле зрения Ларина, я не знала. Теперь у меня появилась цензура в образе господина Северина, который вовсе не горел желанием приглашать свою новоявленную подружку на встречу со Славой. Я вздохнула. Но тут как раз подошел Алекс, держа в руках голубое махровое полотенце, в которое я запросто могла закутаться целиком, а не то что вытереться.
— На вот, где все остальное, ты и так знаешь, — он улыбнулся, повесив полотенце мне на шею.
— Спасибо, — ответила я, открывая дверь в ванную.
— Не за что, — провожая меня взглядом, сказал мужчина. — Я положу тебе постель на диван, сама расстелишь, ладно?
— Хорошо, — я повернулась, намериваясь закрыться.
Минутку, — он шагнул вслед за мной в ванную так, что я от неожиданного натиска отлетела назад. Спасибо еще, что помещение отличалось приличными габаритами, и у меня была возможность к отступлению.
Вы, то есть ты, чего?! — я вытаращила на него испуганные глаза, не понимая, зачем он сюда вломился?
— Я забыл предупредить, что у меня перекрыта вода из-за стиральной машины, — он быстро повернул блестящий металлический вентиль где-то под ванной, и, не оборачиваясь, вышел, с абсолютно непроницаемым лицом и сжатыми в одну линию губами.
Я осталась стоять в нерешительности посреди ванной, не зная, что делать дальше.
Голову осаждали полчища всевозможных мыслей.
