Людмила Белякова - Любовь. Офисная версия
— Почему?
— Потому что я поступила в заочную аспирантуру, и для занятий у меня только вечера, выходные и праздники.
Он лихорадочно что-то обдумывал.
— Тебе было плохо со мной?
— Мне было потрясающе, но именно этого-то мне и не надо.
— Чего не надо?
Он сделал еще шаг и оказался в комнате.
— Этих страстей.
У него задрожали губы. Он не понимал, как его, неподражаемого и великолепного, можно променять на конспекты и рефераты.
— Тебе нужны девочки, мне — книжки. И пусть каждый имеет что хочет в неограниченном количестве. Все, спасибо, что навестил…
Но Миша и не думал уходить.
— Да… да ты только со мной и женщиной-то по-настоящему начала становиться! — выкрикнул он, и его красивое лицо сморщилось в жалкую, озлобленную маску.
— Правда, — пожала плечами Жанна. — Но мне это в себе как раз и не понравилось. Не для меня все эти вопли-сопли… Только и знай, что простыни стирай.
Он сделал еще шаг.
— За такие стишки, как ты мне написала, я б другому живо башку свернул!
— Каждый делает то, что может, — усмехнулась Жанна.
Он сделал еще шаг, протягивая к ней руки.
— Миша, ты, кажется, будущий юрист и не можешь не знать, что бывает за такие вещи, — сказала Жанна, все-таки отступая на шаг.
Отступать было некуда, потому что дальше была тахта. Мишин взбешенный взгляд мазнул по ней и вернулся к Жанне.
— Значит, нет?
— Нет, и я сказала тебе это еще позавчера. Все вернулось на исходные рубежи. Мои интеллектуальные возможности в твоем полном распоряжении, обращайся. Но не больше.
Он стоял, кусая губы и глядя в пол. Потом поднял глаза на Жанну, обвел взглядом комнату.
— Компьютер купила?
— Да, и Интернет провела, — легко улыбнулась Жанна. — Ползаю по сайтам зарубежных университетов, скачиваю, что там есть по сходной тематике.
Он, презрительно хмыкнув, покачал головой.
— Неужели молодой, здоровый мужик, который удовлетворяет тебя от и до, хуже… этого?
Он с отвращением ткнул пальцем в сторону экрана.
— Это несоизмеримые понятия, Миша. Я загружена на работе, у меня пожилой отец. Проблемы с головой, сам знаешь. И я вправе выбирать то, что больше устраивает меня и меньше травмирует. Дело не в тебе, а во мне. И мне лучше без тебя. Я не жалею о том, что произошло, но и возвращаться к этому не собираюсь.
Он, кажется, смертельно устал от происходящего и как-то сразу осунулся и подурнел.
— Я же не мешаю тебе добиваться своих целей, — возможно мягче добавила Жанна. — Не мешай и ты мне. У тебя есть чемпионское звание, а я хочу получить ученую степень.
— Ладно, — почти неслышно произнес он. — Все понятно. Извини, что отвлек.
— Ничего страшного.
Он повернулся и направился к двери.
«Неужели так и уйдет? — чуть озадачилась Жанна. — Не тот ты человек, Мишенька, чтобы смириться с тем, что тебя бросили».
Он все-таки обернулся, чтобы еще раз окинуть ее взглядом.
— И… у тебя никого нет?
— Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы.
— Ах, так все-таки есть!
Его лицо, будто поблекшее от огорчения, вновь исказила злая, ненавидящая гримаса.
— И ты подумала, что я поверю во всю эту херню про науку?
— Не думала. Я знала, что не поверишь. Но и это не имеет значения. Мы не более чем коллеги, и это тоже не навсегда. Уходи и оставь меня в покое.
Не сказав ни слова, Миша вышел.
«А ведь еще и страдать будет, поди, супермен… Как же, кто-то по нему убивается, вроде Анжелки, а я на Интернет его променяла».
Жанна весь день просидела за своей новой игрушкой, ближе к вечеру сходила с двоюродной сестрой и ее дочкой в зоопарк и была очень счастлива.
Мишкины глаза, то сереющие от обиды и непонимания, то зеленеющие от злости и ревности, часто возникали в ее воображении, но ничего, кроме самого гадкого торжества, не вызывали. Сколько девичьих сердец он разбил? Даже эта сплетница Анжелка не заслуживала подобных мук… Вот теперь сам пусть покусает подушку…
Скоро Жанне надо было идти в отпуск, надо было подумать, как провести его с пользой и удовольствием. Кроме того, у нее были еще хлопоты в связи с ее участием в инициативной группе — близилось празднование десятилетия фирмы. А до этого надо было осуществить еще одно мероприятие.
Следующую неделю она мельком видела Мишу всего пару раз. Жанну все, кому не лень, заваливали работой, и смотрела она в основном на дисплей.
В сущности, она поставила точку в этой истории и очень удивилась, когда в четверг вечером, подняв трубку, услышала Мишин голос.
— Привет, это я.
— Привет, Майкл, — ответила просто.
— Чем занимаешься?
— Подготовкой к завтрашнему дню.
— А что завтра? — насторожился он. — Что-то на фирме?
— Пока нет.
— Нет, ты скажи. Я с этими экзаменами могу что-то и упустить по работе.
— Шеф простит тебе любую оплошность, я полагаю.
— Перестань дурачить меня! Я серьезно!
— Во-первых, не смей повышать на меня голос.
— Извини, извини, перенапрягся в последнее время. Неадекватен.
— Принято. А во-вторых, ничего страшного, непоправимого не случилось. Отдел безопасности отдыхает.
— Нет, ну что произошло?!
«Кажется, занервничал», — довольно подумала Жанна.
— Ты плохо изучил мой персональный файл. Что ты хотел вообще-то?
— Скажи мне, пожалуйста, как будет по-английски…
Жанна дала ему справочку, которая была лишь предлогом, и, пожелав спокойной ночи, положила трубку.
«Помчится с ранья на службу как угорелый, схватит мой файл… Интересно, догадается ли?»
В пятницу Жанна отмечала свой четвертьвековой юбилей, ехала на работу в новом костюме, с домашним угощением в пластмассовых судках. Кате было заранее наказано купить торт пошикарнее, а Костику выдана сумма и указание обеспечить юбилей шампанским. К полудню пошли поздравляющие, и Жанна как-то забыла о вчерашнем разговоре с Мишей. Заскочил Ершов, сказал тост, встреченный льстивыми смешками и аплодисментами.
В самый разгар веселья на пороге забитого народом отдела появилась фигура несколько мистического вида — цветочный букет на ногах, одетых в форменные зеленые брюки.
Праздничный гомон мгновенно смолк. В отдел вошел, оторопело выглядывая из-за длинных стеблей, молоденький посыльный. Он осторожно нес пластмассовое ведерко, из которого торчали свежайшие нежно-розовые розы… Кто-то из девчонок спешно смел со стола картонные тарелочки, измазанные кремом, и парень поставил ведерко в центре.
— Вот это да! — охнул кто-то. Даже директор явился с пучочком из пяти белых цветков, а в ведерке роз было двадцать пять — можно и не пересчитывать.
