Бронуин Джеймсон - Наследство с условием
— Наступили критические дни?
Ее глаза расширились и, к его ужасу, наполнились слезами. Черт, да ему лучше иметь дело с разъяренным быком весом в несколько тонн, чем с женщиной в слезах. Особенно с такой женщиной, как Энджи, чьи слезы редки и всегда значимы.
— Эй, — мягко окликнул он. — Все в порядке.
— Не надо. — Она сделала глубокий вдох, захлебываясь от слез. — Ты делаешь только хуже.
— Делаю хуже?
— Это все чертовы гормоны. — Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Тогда он потянулся к ней, положил руки на плечи, и Энджи тут же уткнулась лицом ему в грудь.
Энджи никогда не позволяла себе плакать и жаловаться, уж такой у нее был характер. Она прерывисто дышала, пытаясь успокоиться. Ее плечи приподнялись и застыли, когда он погладил ее по голове.
— Волоски на груди плохо впитывают влагу, — пробормотал он.
— Рубашка бы лучше справилась с задачей.
Он протянул ей свою рубашку.
— Вот, пожалуйста, пользуйся.
Сквозь слезы послышался смешок, Энджи взяла рубашку и вытерла влагу с его груди.
— Теперь ты готова ответить на мой вопрос?
Она уставилась на него распахнутыми, влажными от слез глазами, затем сглотнула и коротко тряхнула головой. Его взгляд скользнул к пальцам, сжимающим рубашку. Она не беременна? Томасу нужно было знать наверняка. Он поднял ее голову за подбородок.
— Скажи мне, Энджи.
— Нет, не готова, — выдавила она, и он почувствовал, как в груди что-то кольнуло. Должно быть, плохие новости.
— К чему слезы?
— Утром я сделала тест. — Энджи честно посмотрела в его глаза. — И он оказался отрицательный.
— Не слишком ли рано для точных ответов?
— Мне следовало сделать его позже дня на два, но я не могла медлить.
— Нетерпеливая, как всегда?
— Я хотела знать.
Слезы блестели на ресницах, голос дрожал от волнения. Она хотела знать, надеялась, что результат окажется положительным.
Глядя в нежное лицо, он вспоминал, как ночью она прижимала ладонь к своему животу, вспомнил, как сам отозвался на ее движение всплеском желаний. Вспомнил, как боролся с вожделением и как чувствовал облегчение, когда она первая отважилась на действия.
— Я так хотела…
Он притронулся большим пальцем к ее губам.
— Терпение, Энджи. Ты сама сказала, что сейчас еще слишком рано. У тебя есть еще тесты?
— Несколько.
— Ты же подождешь пару дней, прежде чем сделать следующий?
Она тихо вздохнула.
— Только два дня, ладно. Я потерплю.
Когда на следующий день Томас собрался уехать по делам на западную ферму, он чуть не пригласил Энджи с собой. Он представлял, как, не выдержав испытания временем, она вскрывает одну упаковку тестов за другой. Томасу уже виделось, как он будет путешествовать с ней, как она разделит с ним дорожные впечатления, номер в отеле, постель…
Он хотел быть рядом, когда она узнает результаты теста и поднимет на него свои темные глаза, сияющие от…
Нет. Томас с остервенением захлопнул ворота. И улетел один, как обычно, как любил, как привык.
Тридцать шесть часов спустя он возвратился.
Теперь она уже должна знать наверняка. Он не позволял себе суетиться, бегать и разыскивать ее, чтобы узнать новости. К тому моменту, как Томас добрался до пруда, от напряжения стало сводить плечи и спину, но он держал их абсолютно прямо.
— Мо подсказала, где тебя найти. — Подходящее место для разговора. Именно здесь она впервые сказала, что хочет от него ребенка.
Сегодня же ее взгляд не отрывался от поверхности водяной глади, блестевшей золотом в лучах дневного солнца.
— Она сказала тебе о Рэйфе?
— О его свадьбе? Да, я в курсе.
Томас присел на корточки рядом с Энджи, и она бросила на него настороженный взгляд.
— Алекс женится на следующей неделе, теперь еще свадьба Рэйфа. Ты свободен от обязательств.
Томас застыл.
— Что скажешь, Энджи? Да или нет?
— Я не знаю. Критические дни все еще не настали, но второй тест тоже дал отрицательный результат.
Томас тихо выругался.
— Эти домашние тесты надежные?
— Не знаю. У меня не было причин использовать их раньше.
Он пристально изучал ее, стараясь отгадать, что у нее на уме.
— Что теперь? — спросил он.
— Полагаю, необходима консультация врача.
— Что-то ты не радуешься такому повороту событий. — Голос Энджи звучал уныло, и плохое настроение передалось ему. — Может, что-то пошло не правильно? Ты говорила, у тебя очень четкие периоды. — Его глаза сузились. — Или преувеличивала?
— Ты только об этом хочешь знать?
— Нет. — Томас вздохнул. — Нет, не только. Но ты разговариваешь так… неохотно.
Энджи услышала в его голосе волнение и смягчилась.
— Со мной все хорошо. Правда.
— У тебя в Сиднее есть доктор?
— Нет, но…
— Я позвоню Алексу сегодня вечером. У него есть кое-кто на примете.
— Думаешь, Алекс посещает гинеколога?
Не время для шуток, решила Энджи, увидев, как вытянулись его губы. Впрочем, сейчас все средства хороши — даже черный юмор, лишь бы унять тупую боль в груди и не думать о будущем.
Хорошо. Без шуток и уклончивых ответов. Наступает момент истины, сестренка.
Осторожно выдохнув, Энджи повернула голову и посмотрела ему в глаза. Прямо, спокойно.
— Я с неохотой думаю о враче, но я хочу знать, что со мной происходит. Хочу знать.
— Тогда в чем проблема?
— Я не уверена, что готова уехать отсюда.
— Но мы же договорились, Энджи.
Что она уедет, когда все закончится. Да, но… У нее нет ничего, что можно потерять там, на большой земле. Все, за что она отчаянно боролась последние несколько недель, оставалось здесь, в Камеруке.
— Да, мы договорились, — тихо продолжала она, — но наш договор случился до того, как мы занимались любовью в последний раз.
Его глаза вспыхнули прежде, чем рот вытянулся в упрямую тонкую линию. Но минутной реакции было достаточно для Энджи. О, нет, Томас Карлайл. Пришла пора раскрыть карты. Время сказать, что ты на самом деле думаешь.
— По крайней мере, так я чувствую. Я занимаюсь с тобой любовью всем моим телом, душой, всем сердцем. — Сомнение внезапно мелькнуло в его глазах. Энджи наклонилась ближе и накрыла ладонями его руки. — Мне жаль, если ты не 13, 3 хочешь это слышать, но мне нужно высказаться. Я не могу больше молчать.
— Я ничего не обещал, — скованно ответил он.
— Знаю. Когда я влюбилась в тебя, ты мне тоже ничего не обещал, но меня это не остановило.
— Мы были детьми.
— Я была восемнадцатилетней девушкой, достаточно взрослой, чтобы осознавать свои желания. Томас, ничего не изменилось. Я любила тебя долгое время — возможно, всегда. Ваша встреча с Брук стала для меня настоящим ударом.
