Энн Мэйджер - Рыцарь в потускневших доспехах

— Рада, что ты очутился здесь, — неохотно согласилась Даллас.

И тут вошел Гордон.

Свет от лампы освещал волосы Даллас и ее лицо. Глаза Даллас лучились, когда она смотрела на Чанса. Она даже не увидела вошедшего Гордона.

— Эй!

Чане с Даллас обернулись. Даллас заставила себя вежливо улыбнуться.

— Даллас, почему ты не выходишь попрощаться со мной? — холодно спросил Гордон.

— Иду. — Но, прежде чем выйти, она мельком еще раз взглянула на Чанса.

Подойдя к машине. Гордон взял ее за руку:

— Итак, все кончено.

— Все кончено?

— Между нами. У тебя теперь связь с этим мускулистым Макколом.

— Нет.

Гордон отвел ее руку:

— Может, ты еще не отдаешь себе отчета. Но я знаю. И Маккол, уверен, знает это. Он уже ведет себя так, будто ты принадлежишь ему. Когда я зашел за тобой, я испугался, что он меня задушит.

— Пусть посмеет сказать хоть слово! Если он тронет хоть один волосок на твоей голове…

— Нет! Ты заслуживаешь счастья, Даллас. Не сражайся с ним слишком долго. Он не понимает ничего ни в управлении парусником, ни в фермерстве. Однако откуда-то у него есть деньги — иначе у него не было бы такой яхты и свободного времени. Не многие мужчины посмотрят на женщину с четырьмя детьми. С мотоциклетной шайкой в придачу! Этот парень сумасшедший.

— Он и сам так говорит.

Гордон улыбнулся. Даллас потянулась к нему и поцеловала в щеку. Он завел мотор. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока свет от задних фар его автомобиля не слился с другими огоньками на мосту.

Чане вышел на террасу и встал в полосу света.

— Где твой кавалер?

— Будто ты не знаешь.

Чане заткнул пальцы за пояс и ждал от Даллас объяснения.

— Ну так где же? Было бы слишком смело надеяться, что он уехал навсегда. Она вошла на террасу.

— Гордон уехал из-за тебя.

Его рот сардонически скривился:

— О! Так это моя вина? Даллас кивнула.

— И ты взбешена? — Чане изучал выражение ее лица. — Вижу, ты хочешь, чтобы я продолжал отгадывать. Его отъезд означает, что отныне мы сможем видеться чаще, да?

— Не думаю, что это было бы разумно.

— Почему?

— Гордон надежный человек. А ты — нет.

— Некоторых женщин привлекает опасность.

— Со мной было такое однажды. Когда-то давно я знала одного мужчину, похожего на тебя.

— Твой бывший?

Она выглядела очень спокойной.

— Нет. До него. — Она оборвала себя.

— Кто он?

В горле у нее пересохло. Она смотрела в сторону — на нежную рябь воды и серебряный отблеск мачт.

— — Не хочу говорить о нем. Возникло неловкое молчание. Но вот снова зазвучал его глубокий голос:

— Как и я. Давай поговорим о нас. Я хочу, чтобы ты перестала бояться. Я не тот парень, который когда-то причинил тебе боль. Я хочу быть твоим другом.

— Нет.

— Черт, ты права.

Он вытащил пальцы из-под пряжки ремня, поднял руку над головой и вывернул лампочку.

Терраса погрузилась во мрак, и Кристофер притянул Даллас ближе к себе. Она сопротивлялась, но его руки крепко держали ее. Он соединил их тела вместе — настолько чудесно, насколько подходят для решения головоломки два последних недостающих кубика. Его ноги были длинны и мускулисты, а бедра — подобны железу. Его хриплый голос бросил ее в дрожь:

— Я никогда не соглашался на меньшее, если хотел большего.

— Чане…

Он поднес теплый палец к ее губам.

— Если я по-прежнему предоставлю командовать тебе, я никогда ничего не получу.

Он наклонился и прижался губами к ее волосам:

— Милая, я не хочу, чтобы мы стали просто друзьями. Я хочу тебя. И не только для секса. Я думаю, что смогу полюбить тебя так, как никого другого.

Его рот обрушился на ее рот. Она с трудом дышала. Большие гибкие руки прижали ее к себе. Он был горяч, очень горяч, и добился того, что и в ней заполыхал огонь. То, что они едва знакомы, больше не имело значения. Казалось, они принадлежат друг другу. Он только взглянул на нее, только коснулся ее — и она уже загорелась. Пожар его тела и едва ощутимая шершавость рук, ласкающих ее кожу, томили ее.

— Пошли ко мне на яхту, — прошептал он осипшим низким голосом.

Она встала на цыпочки и пальцами закрыла ему губы. Он отвел ее пальцы в сторону:

— Даллас, приходи ко мне, когда мальчишки уедут, а дети улягутся в кровати. Нам не обязательно заниматься любовью: я просто хочу быть с тобой. Не могу больше ждать.

Посеребренное лунным светом небо украсила россыпь звезд.

— Обещай мне, — потребовал он.

Он долго держал ее. Его тело впрессовалось в ее тело, не давая ей идти. Жар, исходивший от него, просочился глубоко в нее. Почему она молчала, если знала, что должна сказать “нет”?

Его губы снова оказались у нее в волосах:

— Может, будь у меня сильнее характер, я бы уплыл и оставил тебя в покое.

Она убрала каштановые пряди с его лба:

— Я начинаю думать, что ты не такой уж плохой парень.

— С чего вдруг ты сменила кнут на пряник? Она дотронулась до его щеки, молчаливо умоляя не просить того, что она не была готова отдать. В темноте его черты выглядели резче и холоднее, чем обычно. Она почувствовала его одиночество и потребность в ней, выходящую за пределы физической.

— Пошли ко мне, — сказал он. Она вспомнила другого мужчину и другую ночь и трагедию, за тем последовавшую.

— Нет.

— Прямо сейчас. — Горячие неистовые губы Чанса снова сердито коснулись ее рта и воспламенили ее. Опытными руками и губами он долго обнимал и ласкал ее.

Когда он отпустил ее, она безвольно прислонилась к темной стене дома. Ее кожа была так горяча, что Даллас почувствовала: она умрет, если не отдастся ему.

Она стала бесконечно печальной.

— Ты можешь по крайней мере улыбнуться? — нарушил молчание Чане.

— Нет. Я не могу дать тебе даже этого.

Глава 8

Одинокая чайка парила в огненном небе. Когда кильватер проплывающего парохода задел корпус яхты Кристофера, он вскочил.

Он был один. Каждый его мускул был напряжен после бессонной ночи на своей койке. Он высунул голову из люка — ни ветерка. Запустил пальцы в волосы и уставился на нетронутую подушку рядом с ним: она не пришла.

Кристофер ткнул кулаком в стекловолокно. Боль пронзила его от суставов пальцев до локтя. Черт побери, у него мог бы быть такой выбор женщин! Она даже не знала, кто он такой, однако уже приблизилась к самой границе, словно интуитивно ощущая опасность, исходящую от него.

Если бы он очутился сейчас в Лос-Анджелесе, он рванул бы на своем “ягуаре” вверх и вниз вдоль тихоокеанских мысов. Там бы он наблюдал за бурунами, с шумом разбивающимися о скалы. Здесь же он чувствовал себя в клетке, в западне. Он хотел выйти из роли, которую играл, и снова стать самим собой. Больше ему не понадобятся ни коричневые контактные линзы, ни каштановые волосы, ни очки. Ему не нужно будет лгать. Он хотел быть Кристофером Стоуном, отцом Стефи и любовником Даллас.