Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция
Лосев оцепенел. Через мгновение он бросился в комнату и споткнулся об испуганно-кричащий взгляд Елены.
– Что случилось?!
Федор помедлил в дверях и, ничего не ответив, быстро вернулся в ванную. На этот раз он был способен отчетливо рассмотреть страшную находку. На внешней стороне руки, застывшей в кривой судороге, между указательным и большим пальцами явственно чернела татуировка: «БОМ» с голубем посередине. Федор сел как оглушенный на край ванны и сгорбился в тяжелом бессилии. Ему была хорошо знакома эта татуировка…
Очень давно, работая с Виктором в фотостудии, Лосев как-то в разговоре поймал руку друга, которой тот жестикулировал, передразнивая кого-то и весело смеясь. «Что это за „БОМ“?» – спросил тогда Федор. Виктор весело и даже игриво выдернул руку:
– Считай, что это – Большие Ошибки Молодости…
Сейчас Федор вспомнил тот случай со страшной отчетливостью. А вслед за ним – непонятно-пророческое: «УТРАЧЕННАЯ ШУЙЦА ЧЕРЕЗ НЕНАВИСТЬ К ТВОРЕНИЮ…»
Он вдруг услышал, как Елена в испуганном неведении зашлепала босыми ногами по полу, и быстро задвинул ящик.
– Я уже иду, родная, – сказал он глухо. – Все в порядке. Сейчас…
– Все в порядке? – усмехнулся Гаев в трубку. – Ну я надеюсь, что с ним действительно все в порядке. Прошу вас передать профессору, как только он появится на работе, что я хотел бы с ним побеседовать. Запишите мой телефон…
Следователь звонил в лабораторию института оптической физики. Он сам не мог понять, почему снова заинтересовался уже, казалось бы, безнадежным делом Камолова. Разговор с Лосевым не шел у него из головы. «Что за ерунда с покушением и отрезанной рукой?» – размышлял он в раздражении. Гаев вдруг отчетливо понял, что разгадка гибели Камолова – не на панели у сутенеров, а где-то совсем рядом. Может быть, прямо здесь, за окном. И он, прищурившись, кинул взгляд на залитый солнцем проспект, подрагивающий потоком машин и спешащих куда-то людей, пестрой струйкой вытекающих из-за поворота на улицу Птушко. Следователь злился, когда не мог собрать воедино мозаику рассыпанных фактов и событий. Он досадовал вдвойне, если не мог дать им даже хоть сколько-нибудь логичного объяснения.
– Нет, Лосев не убивал, – убеждал он себя вслух, – мотивы совсем смехотворные. Но зачем ему весь этот маскарад, вся эта свистопляска с только что полученной в подарок студией? Вчера опять звонил анонимный доброжелатель и сообщил, что Лосев вновь кого-то убил в фотостудии и намерен скрываться от возмездия в Николаевске. Впечатление такое, что в этом деле одни шизофреники. Еще профессор этот… Он явно говорит меньше, чем знает. И тоже – почему? Любимый ученик погибает страшной смертью, а он даже ни разу не поинтересовался, как продвигается следствие, нашли ли убийцу…
Звякнул внутренний телефон. Дежурный сообщил, что к следователю просится Лосев. «Забавно, – подумал Гаев, – он теперь не оставит меня без лишних забот».
Едва только бледный и осунувшийся Федор переступил порог кабинета, следователь, глядя куда-то в окно, произнес громко:
– Я же сказал, что сам вам позвоню, если понадобитесь.
Лосев быстрым шагом подошел к столу и, вынув из пакета сверток, молча положил его перед Гаевым.
Тот нахмурился:
– Что это?
– То, что вы не нашли в фотостудии… и что мне подбросили вчера в квартиру. Отрезанная рука… Виктора Камолова!
Следователь посмотрел на Лосева, как будто примеряясь, в какое место его ударить.
– Скажите, вы сумасшедший?
– Разверните и убедитесь сами, – сказал Федор, тяжело дыша. – Я эту татуировку узнаю из тысячи! Это рука Виктора Камолова!
– Вот как? – Гаев изобразил на лице изумление. – Вы же сказали, что отрезали ее человеку, напавшему на вас в это воскресенье.
Федор замялся.
– Если честно, я сам ничего понять не могу. Я чувствую, что схожу с ума…
– Я это заметил, – сухо отрезал Гаев.
Федор упал на стул и сглотнул комок в горле.
– Помогите мне…
– Уберите это со стола, – приказал Гаев.
Лосев послушно убрал сверток обратно в пакет.
– Вы хотите предположить, – продолжал насмешливо следователь, – что Камолов не только ожил, но и пытался вас убить?
Федор в волнении объяснил, что ничего, по сути, предположить не может, кроме того, что все происходящее – какая-то мистическая загадка. И он просит, нет, он настоятельно требует произвести эксгумацию трупа Камолова, чтобы установить истину.
– Понимаете, – настаивал он, в волнении водя руками по столу, – я сейчас просто уверен, что убитый полгода назад не Виктор. Надо посмотреть, в целости ли кисти рук у трупа!
Гаев подпер кулаком подбородок и с сожалением смотрел на Лосева.
– Надо просто посмотреть! – нетерпеливо убеждал его Федор. – Это же возможно?
– Даже если предположить, – произнес с расстановкой Гаев, – что подобная нелепица возможна, – что это даст? Разве это внесет какую-то ясность? Разве не наоборот? Вы и так уже окончательно запутались, а норовите влезть еще глубже. Представьте себе: вдруг выяснится, что у трупа отсутствует кисть левой руки, – что тогда? Это что-то объяснит? А вам, между прочим, предстоит ответить на другой вопрос, куда более прагматичный и прозаичный: кто подбросил отрезанную кисть в вашу квартиру, и, главное, зачем?
Лосев развел руками и замолчал в обреченной безнадежности. Гаев, казалось, задумался. Он разглядывал унылую и обмякшую фигуру своего посетителя, его посеревшую от грязи повязку на голове и наконец громко захлопнул папку, показывая, что разговор окончен.
– Вот что, – сказал он, вставая, – я, так и быть (сам не знаю зачем), подниму фотографии, фигурирующие в уголовном деле, и обещаю вам хорошенько их рассмотреть на предмет целостности рук убитого.
Федор поднял голову:
– Спасибо вам…
– Если честно, вы меня затягиваете все глубже и глубже в какую-то алогичность и несуразность. Прошу вас: не пытайтесь найти во мне Шерлока Холмса. И сами не играйте в Ватсона. Если будут новости, я вам позвоню.
Федор поднялся и, подхватив пакет, устало двинулся к выходу.
– Кстати, – вдруг вспомнил Гаев. – А ключ-то действительно был в двери. Вы не заперли студию после себя. – И следователь протянул Лосеву длинную, плоскую железку с дырочками, как на перфокарте.
Когда-то, очень давно, на реке под Николаевском строили неведомые гидросооружения. Вода разлилась вширь по окрестностям, поглотив гектары полей и перелесков. На дне реки оказалось и старое Николаевское кладбище. Федор еще пацаном ездил с ребятами постарше на велосипедах купаться в заливе. Они выезжали из города, пересекали по кочкам пару деревушек и останавливались на равнинном берегу, с которого открывался удивительный вид на речные острова. Взлохмаченные сосенками и березами пятна земли выглядывали тут и там из воды. Они не уместились в прожорливом чреве потопа и испуганно жались друг к другу посреди безбрежной глади раздувшейся речки.
