Брак по расчету - Кингсли Фелиция
Из-за нудного задания с Джеммой мне даже приходится отложить игру в гольф с Харрингом.
– Хаз! Привет, это я. Слушай, сегодня днем никак не могу. Придется тебе найти другого партнера на восемнадцать лунок. – Из телефона слышится рокот мотора. – Хаз? Ты меня слышал?
– Да, слышал, я в гараже – проверяю, в порядке ли автомобиль. То есть придется перенести визит к портному на пораньше. – После паузы он уточняет: – Слушай, но почему? Чем ты сегодня занят?
– Джеммой. Учу ее ездить верхом.
– Паркер! Мы знакомы двадцать пять лет, мог бы со мной эти метафоры не использовать! Я понял, старый развратник, иди-иди, учи свою милую женушку взбираться на тебя. Завтра на сквоше встретимся?
Не будь Харринг моим лучшим другом, я бы его возненавидел, но он один из немногих людей, благодаря которым я терплю ежедневную рутину.
– Завтра не могу. Во вторник у меня тренировка с командой по поло.
– Тогда, может, заскочу в клуб, выпьем чего-нибудь, когда закончишь. – Он прощается и кладет трубку.
Мне нужно посадить Джемму в седло, а она, мягко говоря, упрямится. Я три раза отправлял за ней слуг, прежде чем она спустилась.
– Там «Друзей» по телевизору повторяют! Что такого срочного случилось? – Вот он, все тот же привычный нахальный взгляд.
– Иди за мной. – Из-за ее поведения мне даже отвечать расхотелось.
– Поздравляю, Эшфорд, общение явно твоя сильная сторона, я тебе об этом уже говорила? – саркастично интересуется она, идя позади.
Мы доходим до конюшен, не поссорившись, и я веду ее между стойлами, пока она тихонько вскрикивает от изумления, приветствуя лошадей словами типа «милые животинки».
– Это чистокровные скакуны, их родители – чемпионы. Никакие они не «животинки» – это тебе не мини-пони с фермы, которым можно заплетать косички.
Джемма не обращает на меня внимания – слишком занята скармливанием морковки Вестфалии, любимой арабской кобыле моей матери.
– Светская жизнь полна мероприятий, на которых требуется использование или присутствие лошадей, поэтому ты должна как можно лучше изучить этот предмет. Я не требую, чтобы ты скакала во главе всех во время охоты на лис, но держаться уверенно хотя бы в хвосте процессии будет по меньшей мере достойно.
– Как великодушно с твоей стороны дать мне шанс подняться над своим скромным происхождением.
– Не за что, – отвечаю я.
– Эшфорд, я пошутила, – уточняет она.
– А я нет.
– Да-да, ты никогда не шутишь, я заметила.
– Джон уже приготовил лошадей. Ты возьмешь Поппи, я буду тебя сопровождать на Азенкуре.
– Но мне нравится эта! – возражает Джемма, указывая на Вестфалию.
– Вестфалия – лошадь моей матери. И не говори так, Поппи обидится, – укоряю я Джемму, успокаивающе гладя коня по морде.
Джемма подходит ко мне, бурча себе под нос:
– Что за дурацкие имена…
– У них всех есть значения. Поппи – мак, в память о погибших на войне, Азенкур – в честь великой битвы, которую выиграл Генрих Пятый в тысяча четыреста пятнадцатом году.
– А Вестфалия?
– Ее там купили.
Джон помогает Джемме сесть в седло, я присоединяюсь к ней на Азенкуре.
– Крепко держи вожжи и ногами сжимай бока. Вожжи тяни на себя, чтобы остановиться, направо или налево – чтобы повернуть. В седле не вертись, сохраняй центр тяжести: лошадь очень чувствительна к смещению веса и может пойти не туда, куда тебе нужно. Не беспокойся, сейчас мы пройдем шагом до ограды.
Я указываю в направлении забора и выезжаю на поле, но тут слышу стремительный цокот копыт, оборачиваюсь и вижу позади лишь облако пыли.
– Джемма! – кричу я и пускаю коня в галоп по ее следу.
Какого лешего она устроила, что такого надо было сделать, чтобы Поппи пустился с места в карьер? Я мчусь, точно на дерби в Эпсоме, и хватаю Поппи под уздцы за секунду до того, как он успевает нырнуть под сень леса поместья.
– Джемма, с тобой все в порядке? Что случилось? Ты напугала Поппи? – спрашиваю я, удерживая вожжи.
Выражение лица у Джеммы издевательское, почти вызывающее. А Поппи невозмутим и спокоен, как и всегда.
– Какого?..
– Дорогой мой герцог-всезнайка, ты завел свою пластинку, а мне и слова не дал сказать, но я уже поняла, что пытаться бессмысленно. И я позволила тебе разглагольствовать, раз уж так хочется, а потом сделать по-своему. И, в то время как ты нес чушь о моей неполноценности и неумении, мог бы также поинтересоваться, сидела ли я когда-нибудь в седле, но очевидно же, что тебе это или неинтересно, или ты настолько самоуверен, что считаешь, будто знаешь все на свете. – Она замолкает, глядя мне в глаза. – Когда я была маленькой, моя мама работала зоопсихологом на ферме в Кенте. И все свободное от школы время я проводила в седле – и, поверь, прекрасно умею ездить верхом и без твоих ценнейших указаний для идиотов.
Я чувствую, что уже не контролирую собственную челюсть, которая теперь подвластна лишь силе притяжения.
– Жаль, нет зеркала, показать бы тебе твое лицо – с такими выпученными глазами ты похож на треску. Впрочем, должна тебя поблагодарить: среди этой скуки сегодня ты наконец предложил мне неплохое развлечение. Так и будешь сидеть и ловить мух? – С этими словами она забирает вожжи и вместе с Поппи направляется в лес.
Развернуться бы и поехать в конюшню. Да, я обидчивый, и да, меня задело, что я выставил себя дураком. Но все же я следую за Джеммой, хотя и на приличном расстоянии.
В чаще леса ее следы потерялись, поэтому еду, пытаясь представить, куда она могла бы направиться. Ведь Джемма даже не знает, насколько поместье огромно!
Выезжаю из леса возле озера, окруженного ивами, у зеркальной глади которого я в детстве играл с моделями лодок.
На мгновение кажется, что я тут один, но отражение в воде подсказывает, что Джемма на другом берегу, под каскадами глициний.
Невероятно, когда она молчит и находится так далеко, она не так и ужасна.
Секундочку… О чем я, черт возьми, думаю?
19
Джемма
Возможно, здесь все же не как в морге. Благодаря Лансу, другим слугам и лошадям можно сказать, что и в Денби-холле есть разумная жизнь.
Я до смерти скучала, проводя почти все дни, закрывшись в комнате с телевизором и смотря кулинарные передачи и повторы сериалов.
Сейчас, по крайней мере, я хорошо прокатилась верхом и нашла себе занятие на будущее. Когда кто-нибудь, Дельфина или Эшфорд снова меня достанут, пойду в конюшни, возьму лошадь и исчезну в лесу на несколько часов.
Но счастьем это не назовешь. Мои родители полностью чокнутые и живут в лимбе где-то между шестидесятыми и восьмидесятыми годами, но это самые добрые и щедрые люди в мире, и мне их до ужаса не хватает.
Дельфина такая же мать, как самка богомола, и Эшфорд бежит от нее как от чумы, кроме тех редких (хотя и не очень) случаев, когда он использует ее против меня, просто чтобы позлить.
Поездка на лошади напомнила мне о тех временах, когда я была маленькой и вместе с родителями участвовала в их безумствах. Для меня они были героями. Лечили животных.
Такие странные люди, выросшие в условиях еще более странных, чем я, с трудом находят друзей, и те, что были у меня, появились и исчезли из моей жизни довольно быстро и почти бесследно. Не в последнюю очередь Сара. Когда работали вместе, мы были неразлучны, но с тех пор, как она уехала в Нью-Йорк, Сара будто испарилась. Сперва я ей звонила, но она все время куда-то спешила, говорила, что перезвонит, но никогда не перезванивала. В действительности же в Лондоне у меня много знакомых, назовем их так, но ни одного настоящего друга. Это цена за то, что ты не такой, как все, как еще пел Джим Моррисон в People Are Strange. И моих ненормальных родителей в этих толстых каменных стенах Денби мне очень сильно не хватает.
Скрючиваюсь на маленькой скамейке у эркера и смотрю в окно, пытаясь прогнать меланхолию. Но от стука в дверь состояние депрессии лишь усиливается. Не хочу очередной взбучки от Эшфорда или оценочных комментариев Дельфины. С неохотой я разрешаю войти.
