Выбери меня - Эля Муратова

— Ай! — сморщившись. Это больная рука.

— Я спросил. Всё ли. У тебя. В порядке? — чеканит слова Алёхин.

Раздражённо отбираю свою руку.

— Раньше надо было волноваться! До того, как вынудил меня выйти на этот конкурс.

— Я не понимаю, почему мы не можем просто общаться нормально? — спрашивает горячо, в сердцах.

Вздыхаю.

— Потому что это ты и я? И у нас с самого начала всё ненормально?

Он смотрит на меня ошарашенно, молчит.

— Пусти, Серёж. Мне нужно в туалет.

Покорно отходит в сторону.

Сделав все свои дела и кое-как наклеив этот чёртов пластырь, решаю не возвращаться в общий зал, а немного посидеть на диванчиках, расположенных в холле.

Устраиваюсь рядом с пожилой дамой. Кажется, она со стороны невесты. Кто-то из родственников Марины Васильевны. Не мама, однозначно. Может быть тётя?

— Добрый вечер, — здороваюсь скорее из вежливости, чем из желания завести разговор.

Она смотрит в одну точку. Вздрогнув, переводит на меня взгляд.

— Здравствуйте.

— Не помешаю?

— Нет. Конечно, нет. Присаживайтесь, — отодвигает в сторону свою сумку, пересаживаясь и освобождая мне место.

Некоторое время сидим молча. Пока она не говорит неожиданное:

— Не люблю свадьбы. Никогда не понятно, будет ли дальше то самое «долго и счастливо».

— Почему? — удивляюсь искренне. — С этой свадьбой точно всё будет отлично.

— Я дважды была замужем.

— Оу, — не знаю, что сказать.

— Представьте себе. Я с четвёртого класса была влюблена в одного человека…

— Это же здорово!

— … но вышла замуж не за него.

Улыбка стекает с моего лица.

— Как это?

Она усмехается горько:

— Говорю же, никогда не понятно, чем всё закончится.

— Так что случилось? — заинтересовавшись, подталкиваю её к продолжению.

— Банальное. Мы поссорились. Молодые были, глупые. Разошлись. Он женился, я вышла замуж. Появились дети.

— И?

— Он позвонил мне через тринадцать лет. И я поставила штамп о разводе в свой паспорт.

— Ничего себе…

— У нас было тридцать счастливых лет вместе. Но детей не было. Я не хотела.

Как всегда, при разговоре о детях, моё сердце болезненно сжимается.

— Пять лет назад его не стало. Заболел. Можно сказать, сгорел.

— Мне жаль… — шепчу расстроенно.

— Да. Мне тоже.

— Но на этой свадьбе всё иначе. Жених и невеста — и есть те самые одноклассники! Вернее, однокурсники.

— Правда? — её очередь удивляться.

— Чистая правда.

Молчим.

В конце коридора замечаю Петра Алексеевича. Он пьяный в зюзю, если зрение мне не изменяет.

Твою мать… Кажется, он идёт сюда!

— Ооо, вот ты где, Маришка! — хмельно улыбается мне. — А я тебя потерял!

Мычу что-то невнятное. Раскрасневшийся, Пётр Алексеевич продолжает:

— Там звонилка твоя на столе. Вся иззвонилась! ЗвОнит и звОнит. Малой пошурудил малясь…

Малой? Это он про Серёжу?

Больше я не вслушиваюсь. Лихорадочно обшариваю сумку. Телефона действительно нет! Как же так?

— Мне пора! — резво вскочив на ноги, киваю своей собеседнице.

Не дожидаясь Петра Алексеевича, стартую по направлению к залу. Он пыхтит где-то позади.

Внутри темно, играет медленная музыка. Кажется, основное действо подошло к завершению.

Резко остановившись на входе, пытаюсь сориентироваться в пространстве. Где моё место? Из-за толпы на танцполе мне не сразу понятно.

Пётр Алексеевич дышит мне в затылок.

— Уважь старика, деточка. Айда потанцуем.

Плотно обхватив своими пальцами-сосисками мою руку чуть повыше локтя, тащит вглубь. Вяло сопротивляюсь.

Его объёмный живот упирается в меня, когда мы встаём друг напротив друга.

С ужасом, как в замедленной съёмке, смотрю на тянущиеся к моей талии пухлые волосатые пальцы.

— О, вот ты где! — голос Серёжи.

Господи, спасибо. Спасибо. Ещё никогда я не была так рада его слышать.

— Пётр Алексеич. Там Ольга. Кажется, плохо ей.

— Что? Где?

— Там, — Алёхин указывает в неопределённом направлении. — Думаю, Вам лучше найти её.

Дядя Петя, тут же забыв обо мне, пробирается через танцпол, раздвигая танцующих на нём людей своим пузатым барабаном.

Выдыхаю с облегчением. Собираюсь было ретироваться, как вдруг…

— Куда? — останавливает меня Алёхин. — Ты, как минимум, должна мне танец. За это феерическое спасение.

Поворачиваюсь к нему. Серьёзно?

Он кивает утвердительно. Вздохнув, протягиваю ему свою ладонь.

Решительно притягивает меня к себе за талию.

Непроизвольно вздрагиваю. Это тебе не барабан дяди Пети.

Серёжа весь как будто состоит из мышц. Его тело — плотное и упругое. Судя по всему, занятия спортом он не оставил.

Порывисто перевожу дыхание. О Боже, дай мне сил.

Он ведёт меня в танце уверенно и плавно. В полусумраке зала его глаза мерцают. Вглядываюсь в них, как в пламя костра.

Воспользовавшись моментом, когда мы так близко, внимательно изучаю каждую чёрточку его лица.

Кажется, ему двадцать девять. Первые морщинки… Эх. Время никого не щадит.

Сейчас мне хочется завыть в голос «как молодыыы мы былиии». Потому что я тоже за эти годы обзавелась парочкой морщин.

Серёжа смотрит на меня пристально. Рука на талии сжимается сильнее. У него большая крепкая ладонь.

Внизу живота недвусмысленно ёкает. Губы Серёжи приоткрываются, он с шумом выдыхает воздух.

Мурашки начинают собираться в районе шеи, взбираясь выше по позвоночнику. Передёргиваю плечами. Сжимаю бёдра незаметно.

Серёжа придвигает ко мне своё лицо. Я словно под гипнозом, честное слово. Не в силах пошевелиться, позволяю его губам приблизиться к моим на совершенно неприличное расстояние.

Веки опускаются сами собой, и тут… кто-то налетает на нас со всей дури в темноте.

Встрепенувшись, резко осознаю, что медленная музыка давно закончилась. Сейчас играет что-то быстрое, танцевальное. А мы с Алёхиным так и кружимся, как две одинокие снежинки в бушующем вихре из дёргающихся тел.

Отстранившись, мягко, но уверенно толкаю его в грудь. Он отпускает меня не сразу, словно не хочет.

Качаю головой. Нет, нам не стоит.

Сорвавшись, бегу прочь. Мне надо на воздух. Если не ошибаюсь, там был выход на крышу.

Погода для февраля стоит аномально тёплая. Но всё равно — зима, морозно. То, что мне сейчас нужно, чтобы как следует охладиться.

Надсадно дышу. Белые клубы пара вырываются из моего рта.

Где-то позади хлопает дверь. Не оборачиваюсь. Я просто знаю, что это он.

Накидывает пиджак мне на плечи.

— Как была чокнутая, так и осталась. Заболеть хочешь?

Дрожу, но не от холода. Он обнимает меня сзади, согревая своим теплом. Опять это зудящее чувство…

Мне не пятнадцать, и я чётко понимаю, что это влечение. Чёртово влечение к чёртову Серёже Алёхину!

Его телефон вибрирует в кармане пиджака. Автоматически ныряю туда ладонью. На экране фото улыбающейся темноволосой девушки. Она симпатичная… Надпись гласит, что её зовут Вика.

Молча протягиваю телефон Алёхину, высвобождаясь из его объятий.

— Да, Вик? — последнее, что доносится мне вслед,