Мы будем дома на Рождество - Хелен Кей Даймон
Всё же...
— В связи с праздниками?
Трэвис засуетился, ни с того ни с сего непривычно нервный для парня, который обладал способностью сливаться с фоном, впитывая все, что происходит вокруг.
— Частично.
— Что с остальным? — Когда Трэвис пожал плечами, она опустила голову, пока он снова не посмотрел ей в глаза. — Расскажи мне.
— Тебе нужно спросить его. — Он провел произвольную линию на крыльце носком своего ботинка.
Отвлечение. Пожимание плечами. Не отвечая. Все это совпало, ударяя ее точно в середину груди.
— Чтоб тебя, это из-за меня, не так ли?
— Я не знаю.
Кусочки падали как домино. Спенс, его работники, они появлялись каждый день, посвящая так много часов, чтобы поднять ее бизнес и обеспечить работу. Там должен быть непредусмотренный результат. Она хотела надрать себе задницу за то, что была слишком глупа, чтобы понять это.
— Не разыгрывай невинность. Спенс работает сейчас, потому что провел большую часть дня в лагере со мной. — Когда в ночи было тихо за исключением тихого шелеста ветра, выделяющегося на фоне деревьев коттеджа, она отказывалась отклониться от темы.
— Рассказывай, Трэвис.
— Хорошо, да. Что-то вроде этого. — Он почти упомянул ее, когда отвечал.
— Ты имеешь в виду именно под ЭТИМ.
Трэвис откинул голову назад и пробормотал слова слишком тихо и грубо, чтобы уловить смысл. Когда он снова посмотрел ей в лицо, то криво улыбнулся, как если бы он понял и был готов к этому.
— Включая работу в лагере, с Остином и Митчем, Спенс работает втрое больше. Он управляет бизнесом в теплицах в вечернее время, после рабочего дня на стройке.
Это прозвучало осторожно, как бы преуменьшая то, что Спенс скрывал от нее каждый день.
— О скольких часах мы говорим?
— Наверное о четырех или пяти. Может больше.
Она быстро подсчитала и не смогла представить свободного времени от работы или даже для принятия душа.
— Ты должно быть шутишь.
— Слушай, Лила, это то, кем он является. Он умный парень, который работает как каторжный. Он помогает людям и никогда не говорит об этом, но он не позволяет работе пострадать из-за этого, даже если это означает почти не спать несколько дней.
— Это безумие.
— Ну, на этот раз эта жертва ради тебя.
Так много отдавал, а она понятия не имела. На самом деле, если бы она была откровенной, она бы попрактиковалась над формой нежелания знать. Не нужно быть математическим гением или супер сыщиком, чтобы понять зацепки.
— Он никогда и слова не сказал.
Трэвис покачал головой.
— Не в его стиле, но он бы не делал этого, если бы не хотел.
— Кто захочет так работать?
Трэвис закрыл один глаз и только одним левым умудрялся смотреть на нее.
— Думаю, ты много значишь, поэтому он добивается своего, работая.
Слова оставили гулкий стук в ее ушах. Они вились вокруг нее, согревали ее. Защита, которую она возвела в передней части своего тела, блокируя возможные несчастья, немного опустилась.
— Его нелегко понять.
— Несмотря на большой ум, он далеко не такой сложный, как думает. Люди редко понимают, но ты молодец.
Она заблокировала чувства. Если она позволит своему разуму пойти в этом направлении… ну, женщине требуется немного самосохранения.
— Не в его принципах спать.
Трэвис потер рукой рот. Потратив следующую секунду, чтобы прокашляться.
— Я думаю, сон — это последнее, о чем он думает, когда речь о тебе.
И вместе с этим она поняла, что говорит не с тем мужчиной.
— Спокойной ночи, Трэвис.
— Спокойной ночи, мэм.
— Лила.
Он улыбнулся.
— Лила. — Он оттолкнулся от перил и подмигнул ей, прежде чем неуклюже спустился по лестнице, насвистывая, когда уходил.
Пять минут спустя она все еще стояла на крыльце. Пока не мигнул свет в фермерском доме на холме, она приняла решение. Своего рода переворачивающее жизнь. Она сыграет в их общую игру — изображать неприступность. Пришло время ей взять все под контроль.
* * *
Черные строчки на отчете перед Спенсом слились в одно длинное пятно. Он закрыл глаза, надеясь снова сфокусироваться, когда откроет их. Он достиг точки, когда они стали сухими и чесались, как если бы были завалены галькой. Еще больше этого дерьма, и он поставит свою подпись под чем угодно.
Не то, что у него был выбор. Видеть Лилу каждый день, упиваясь чистой радостью, с которой она принимала каждое задание, заставляло его возвращаться. Это и милое личико, классная задница и воспоминания о ней обнаженной. Те же воспоминания, которые постоянно делали его твердым. Он не был так возбужден и готов к действию с тех пор, как был подростком и трахал все, что движется.
Он откинулся в кресле и сложил руки за головой. В офисе было непривычно тихо, закрыв лавочку часами ранее. Рождественская елка в углу у входа светилась смесью белых и красных огоньков, пока тихий звук рождественского гимна, который он не узнавал, проигрывался по радио.
Обычно комната гудела от деятельности — постоянно звонящих телефонов, жужжания принтеров, людей входящих и выходящих, и устойчивого хода болтовни о том, что случилось в городе. Больше, чем раз он слышал упоминание о нем и Его Последней, и попытался притвориться, что это изречение не относится к Лиле. Городское сватовство вышло из-под контроля, а он не был днями в теплице, чтобы снова вернуть этот контроль.
Когда он не был в лагере, то работал здесь. Он хотел в один шаг уйти с этажа теплицы и постоянных слухов, кружащих там, не то, чтобы у него было достаточно уединенности в фермерском доме. Элейн и Карен сидели за стойками напротив друг друга. Дети из старшей школы, которые регистрировали, и парни, которые осуществляли доставку, заходили и выходили, задавая всевозможные вопросы.
Его рабочее место находилось у дальней стены, отделенное от всех остальных двумя стульями и проходом между женским столом перед ним и уборной, и комнатой с принтером позади него. Уже не раз он носился с идеей построить закрытый офис, где бы он мог спрятаться, но ему никогда не нравился момент, когда босс — как отдельный субъект. Его отец этого не
