Мы будем дома на Рождество (ЛП) - Даймон ХеленКей

Annotation

Ни один мужчина не хочет, чтобы его постельные навыки считались забытыми, но именно это сделала Лила Пейн, когда снова встретила Спенсера Томаса. Узнав, что он солгал ей несколько месяцев назад о своем имени во время их короткого трехдневного романа, она так разозлилась, что делает вид, будто не помнит его.

Спенс сожалеет о своем обмане, но больше всего жалеет, что их время вместе не продлилось дольше. Когда Лила приезжает в его город, чтобы возродить горный курорт своего дяди, Спенс решает помочь ей. Возможно, спасение Лилы от безнадежного проекта реконструкции поможет вернуть ее расположение и снова оказаться рядом с ней.

Лила не хочет, чтобы ее спасали, а Спенс обижен ее упрямыми отказами и «неверной» забывчивостью. Но когда работы по восстановлению превращаются в встречи после рабочего времени, их ждет ночь, которая наверняка станет незабываемой...

Хелен Кей Даймон

Хелен Кей Даймон

«Мы будем дома на Рождество»

Глава 1

Лила Пейн посмотрела на листок бумаги в своей руке, а затем снова на здание перед ней. Не столько на здание, сколько на растянутую вывеску с надписью «Теплицы Томаса», висевшую высоко над входом.

Одноэтажное здание состояло из закрытой территории с большими окнами и отдельным участком на открытом воздухе, оснащенным внешними нагревателями, и переполнен саженцами и хризантемами в разгаре осеннего цвета. Украшенные рождественские елки: одни — с традиционно белыми огнями и красными орнаментами, другие — с ярко лиловыми и синими — выделяли фасад здания и напоминали, что праздники заканчиваются менее, чем через три недели.

Люди бродили вокруг фонтанов и цветочных экспозиций. Пикапы давали задний ход к свободному пространству на парковке, чтобы загрузиться связками дров и рождественскими елками. Если действительно правда, что девятьсот сорок один человек населял Холлоуэй, тогда создавалось ощущение, что каждый приехал в «Теплицу» этим вечером. Большинство из Западной Вирджинии оказалось там, но это не лишило их возможности прочувствовать это место, дружескую обстановку по выбору поздравительных открыток.

Она могла видеть трехэтажный дом на холме в нескольких сотнях футов и двор, припорошенный1 по всей его территории. Деревья тянулись вдоль имений в округе, из-за чего создавалось впечатление, что это целые владения.

Вода от тающего снега разбрызгивалась в разные стороны от ее тяжелых зимних сапог, когда она переносила свой вес с одной ноги на другую.

Вопросом было, почему дядя отправил ее к рассаднику саженцев, чтобы привезти электрошнуры и другие материалы, по поводу которых он сказал, ей будет нужно позаботиться на восстановительных работах базы для кемпинга.

Он уехал во Флориду в погоне за солнцем, а также чтобы разделить закаты с молодой девушкой, то есть это было то, что он сказал Лиле в телефонном разговоре на прошлой неделе. Разумеется, молодой девушке, о которой идет речь, вероятнее всего будет около шестидесяти, чтобы соответствовать его возрасту в семьдесят один год. Как брат ее отца и последний из рода Пейнов в добром здравии, не считая того, что он был на четыре десятка лет старше ее, он все еще мог перепить ее. Почти каждый мог. От запаха крепких спиртных напитков у нее кружилась голова.

Она посмотрела на черные чернила разборчивого почерка еще раз и улыбнулась. Только дядя Нед отправил бы поздравительную открытку с таинственной запиской, которая привела ее к совершенно новой жизни. Часть ее — парень, которого Лила могла использовать.

Хруст шагов по гравию эхом отразился позади нее за секунду до того, как она почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Она огляделась, сначала замечая мужские рабочие ботинки, затем перешла к темному клетчатому пальто, что закрывало его шею от пронизывающего ветра, и, наконец, к его лицу. Короткие, светло-каштановые волосы и самая гладкая кожа, которую она когда-либо видела у парня. Он был хорошеньким. На самом деле хорошеньким, но молодым. Скорее молодой «отнюдь не так далек от несовершеннолетнего» со светло-зелеными глазами и кривой улыбкой, которые, она была уверена, не раз сбивали с толку и смышленую девушку.

— Могу я чем-нибудь помочь? — глубокий низкий голос привлек внимание должно быть всех женщин в области пятидесяти миль, заставив их обернуться и остановиться. Одна дама даже переключила внимание со сломанной молнии куртки своего сына и с чувством долга взглянула на нас.

— Вы здесь работаете?

Хотя Лила знала этого парня, разгуливающего по стоянке, который был тем еще дамским угодником, коллекционирующим номера, это совершенно его не смущало.

— Моё имя Трэвис Ярдли и по выражению Вашего лица, полагаю, что Вы обдумывали, чего я хотел, задав Вам этот вопрос.

Он улыбнулся, когда говорил, что сокращало её беспокойство. Не то чтобы она боялась толпы свидетелей стоящих вокруг. Она просто чувствовала себя не комфортно в своей шкуре, как если бы она носила слишком большой знак «я аутсайдер».

Она проводила несколько летних месяцев находясь в загородном палаточном лагере, но это было годы и мили назад. Тогда она была ребенком, задолго до обретения карьеры и настоящей жизни, а также потери их обоих. Любой из туристов, которых она знала тогда давно исчезли, и она никогда фактически не встречала местных. Ее дядя был обеспокоен этим аспектом жизни.

Так как она сомневалась, хотел ли Трэвис знать о ее неконтролируемой болтовне, мелькнувшей в ее мыслях, она проигнорировала этот комментарий. Сложила бумажку и сунула ее в карман.

— Мой дядя сделал заказ и мне необходимо забрать его.

Трэвис протянул руку в направлении открытых двойных дверей главного здания с табличкой на них «ОТКРЫТО».

— Идем. Я покажу, как происходит обслуживание клиентов.

— Спасибо.

Они сделали несколько шагов прежде чем он перешел к спокойной беседе.

— Твое лицо не кажется мне знакомым.

Пытаясь поспеть за ним, ей приходилось делать около двух шагов подряд, но ей нравилась атмосфера спокойных добродушных шуток, которая сопровождала жизнь в маленьком городке. Она не ощущала этого в Филадельфии. После трехлетних попыток завязать разговор с соседями наверху в таунхаусе, в зажиточном районе, ей не удавалось более, чем перекинуться двумя фразами, и она не имела понятия, как зовут ее почтальона.

Западная Вирджиния предлагала совсем другую жизнь. Ближе к открытому воздуху, вдали от транспорта и без обузы, свалившейся на нее вместе с неудачником — ее бывшим мужем.

— Я переехала сюда. Мой дядя Нед владеет курортным отелем в Маунтин-Вью.

— Ты имеешь какое-то отношение к Неду Пейну? Он достаточно стар, чтобы уже быть твоим дедом.

Трэвис остановился так быстро, что она почти врезалась в него. Теперь это было любопытным прецедентом.

— Не совсем, но близко. Считай меня поздно-родившейся племянницей, рождение которой никто не планировал.

Посчитав, что она поделилась довольно личной информацией, учитывая, что они знакомы около трех секунд с момента встречи, она отвела разговор от себя.

— Откуда ты знаешь Неда?

— Маунтин-Вью расположен за Холлоуэем, но мы считаем его своим. Нед бывал здесь регулярно. — Трэвис подмигнул ей, когда шагнул в сторону и пропустил ее в дверь первой.

Ароматная смесь сосны и цветочных сладостей ударила в нее, как только она попала внутрь. Таким был поток свежего воздуха и приветственного тепла. Ее нос имел шанс оттаять здесь от ледяного ветра.

Ряды цветов и других растений гудели от постоянного потока посетителей. Пары, тяжело вышагивали вокруг, в толстых куртках и шарфах, выбирая темно-красные пуансеттии (прим. Во многих странах символом Рождества считается Пуансеттия (Poinsettia pulcherrima), домашний цветок встречающий зимний праздник красным огнем своих «звезд». Пуансеттию еще называют Рождественской звездой или Вифлеемской звездой), а дети бегали вверх-вниз крича. Несколько пожилых женщин соперничали за кучу рождественских венков на столе распродажи.