Жена поневоле - Нинель Лав
— Гематофобия.
— Гематофобия, — повторила Кира, стараясь запомнить. — Я бы хотела узнать — мог ли человек с такой фобией ударить человека ножом? Эта непереносимость у него с детства. И как можно подтвердить наличие этой фобии и подтвердить, что он не мог сделать того, в чем его обвиняют?
— По запросу адвоката мы можем освидетельствовать человека и дать свое заключение. Ударить человека ножом он точно не мог — это одна из десяти самых распространенных фобий, трудно поддающихся лечению.
— Просто я держу это пока в тайне, чтобы был «козырь в рукаве» у адвоката. Значит, по запросу адвоката вы создаете комиссию и выносите свой вердикт?
— Да.
— Спасибо вам огромное, Инна Валерьевна.
— Пал Палычу привет и мои искренние поздравления с успехами.
— Обязательно, сегодня же передам.
23
Наконец-то, они добрались до дома!
Въехав на участок, Кира вышла из машины и, прихрамывая, пошла к дому, но у дверей ее ждал Николай.
Он хмурил брови, обижаясь из-за того, что для частного расследования она наняла детективов из агентства «Панцирь», сняв «тяжкое бремя ответственности» с его плеч и сделав из него домоправителя. Теперь Николай следил за всем и всеми в доме: улаживал конфликты, менял замки, устанавливал решетки и видеокамеры в коридорах, проверял комнаты на наличие «жучков» и видеокамер и даже утверждал меню обеда и ужина.
— Я и сам бы все выяснил! — твердил он, хмуро глядя на расхаживающих по дому и участку молодых, крепких ребят, опрашивающих, фотографирующих, снимающих отпечатки. — Ладно бы еще Валентин Александрович нашим делом занимался — я видел его в деле и доверяю, как настоящему профессионалу. Он что — отказался?
— Валентин… — воспоминание о высоком, широкоплечем мужчине с простоватым лицом, квадратным подбородком и синими, как море, глазами навеяло легкую грустинку в Кирино сердце… «мой милый, славный Ланселот» — так называла она его когда-то, но это было так давно… «- Так! Стоп! — остановила себя Кира. — Ты замужняя женщина! И нечего вспоминать о своих бывших». — Валентин Александрович «временно отсутствует», так сказали в агентстве, и когда вернется неизвестно. Мы и без него справимся.
Но Николай не унимался.
— Ходят по дому посторонние люди, во все суют свой нос. Охранники и телохранители ворчат, обслуга в доме грозится уволиться…
— Кошмар! — притворно-испуганно воскликнула Кира, прижимая руки к груди. — Что же мы делать то без них будем?
— Вы все шутите, Кира Дмитриевна! Заварили кашу, а мне приходится расхлебывать.
— А ты, как хотел? Что бы пришел умный и честный дядя следователь, посмотрел своим соколиным оком на место преступления и — раз, два! — арестовал настоящего преступника?! Это только в плохих фильмах преступники дураки, а полицейские и следователи честные и справедливые ангелы с крылышками — в жизни так не бывает! Лучше иди и из машины пакеты принеси, а то с вашими «телохранительскими» правилами, я скоро спину себе сорву, таская такие тяжеленные сумки. Скоро гость придет, а у нас еще «конь не валялся».
Петр оказался тщедушным, молодым человеком с тусклыми глазами и прыщавым лицом, напускавшим на себя таинственность и гонор бывалого зека — все-то он знает, все видел, во всем участвовал. Но за столом вся его таинственность и гонор бесследно исчезли — он работал ложкой и вилкой, не забывая подливать себе в стопку, с таким завидным упорством, что хозяйка и телохранители только диву давались, и не остановился, пока все тарелки и бутылка не оказались пустыми.
Отвалившись от стола, Петр взглянул на хозяйку осоловелыми глазками и рыгнул.
— Пардон, — закрывая рот рукой, произнес он и милостиво разрешил: — Ну, теперь спрашивайте.
Нахмурив брови от такого наглого поведения гостя, Виктор вопросительно взглянул на хозяйку — не надо ли выгнать взашей прохвоста, но она только слегка качнула головой — похоже, и она научилась читать его мысли.
— Мне бы хотелось узнать у вас, какие порядки на зоне… Видите ли…
— Да не парься хозяйка — все знаю: мужика твоего скоро закроют, вот ты и захотела подсуетиться, чтоб ему, значит, легкую жизнь на зоне устроить. Одобряю — так хорошая баба и должна поступать, пардон, женщина.
— Это еще спорный вопрос: посадят его или нет, — быстро возразила Кира и тут же пожалела, что не сдержалась, — но даже в следственном изоляторе жизнь не похожа на курорт — мне бы хотелось изменить ее к лучшему.
— Если не бьют, значит, житуха нормальная.
Внутренне Кира вздрогнула от такой простой философии и поспешила успокоить свою совесть — деньги, что просил Борис Яковлевич на взятки она все же заплатила, но свидание ей пока не дали — может, тоже заплатить? Надо будет попенять Борису Яковлевичу — пусть расстарается.
— Вроде не должны, а там кто знает…
— Ладно, хозяйка, слушай сюда, — Петр отряхнул с рубашки невидимые крошки и принял важный вид. — Если по-простому, без базара, то все на зоне решают авторитеты — воры в законе. У них авторитет, деньги и власть. Их слово — закон для всей братвы. В каждой тюрьме есть свой назначенный «положенец», следящий за законом. В отряде или в камере главный «бугор» — он следит за порядком и докладывает обо всем «положенцу». Дальше идут козырные — те, которые отчисляют деньги в «общак». Ниже — безденежные «фраера», «блатные», «мужики». Ну, а дальше всякая шушера и «опущенные».
— Значит, если я хочу, чтобы мужа моего никто не трогал, то надо заплатить. Сколько и кому?
— Лучше всего внести деньги в «общак». На сходке авторитеты примут решение, известят «положенца», «положенец» передаст «бугру», а уж «бугор» проследит за исполнением. Но вашему мужику со статьей не повезло — насильников на зоне не любят.
На этот раз возражать Кира не стала, а лишь опустила руки под стол и сжала их коленями.
— А кому на зоне лучше всего сидеть? Кого никогда не трогают?
— Ха! Что за вопрос! — хмыкнул гость и двумя пальцами вытер уголки губ, изображая интеллигентность. — Конечно, вору в законе! Для него зона, что дом родной, хотя… если сходняк решит, что он нарушил закон, то и ему плохо придется.
— Я где-то слышала, что воры в законе не могут жениться, иметь детей, не должны работать и жить в бедности…
— Вообще-то, ты права, хозяйка: не могут и не должны, но знаете, во всяком правиле есть исключения! Здорово я ввернул, да?! Житуха наша меняется, теперь за деньги все можно купить — даже вором в законе
