Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
– Я веду себя, как сварливая стерва, да? – шелестит она. – Мне еще двадцати пяти нет, а чувствую я себя как потрепанная жизнью мать-одиночка.
Хочу сказать, что она действительно мать-одиночка, разве что вполне симпатичная, но вовремя прикусываю язык. Вытирая рукавом нос, Джулс прижимает колени к груди.
– Вот что, скажи, из нее вырастет?
– Да ладно тебе, – пытаюсь утешить ее я. – Должен же кто-то быть позором семьи.
– Август!
– Шучу я. Шучу!
Мне не хочется проявлять жалость. Сестра не хуже меня знает: от сострадания никакого толку. Но я не могу видеть ее слезы и не реагировать. Потому что, как бы дерьмово ни складывалась наша жизнь, мы одно целое. Больно ей – больно и мне. Поэтому я просто сажусь рядом и обнимаю ее одной рукой, притягивая ближе.
– Возьми отпуск и смотайся куда-нибудь хотя бы на пару дней. Дай себе отдохнуть.
– А как же Ноэль? – Услышав свое имя, малыш заваливается в манеже на бок, увлеченно пытаясь разгрызть резинового жирафа. – Вдруг он проглотит батарейку или монету? Или заболеет? А меня не будет рядом.
– Джулс, я тебя умоляю… Этот парень и атомный взрыв переживет. Ничего с ним не случится.
– А деньги? Я потеряю за пропущенные смены.
– У меня есть заначка. С мелким я посижу. Этот твой Грег давно приглашал тебя познакомиться с его родными. К тому же он вроде не такой уж и придурок.
Джулс пихает меня локтем.
– Если ты еще раз так про него скажешь, я обижусь.
– Ладно, ладно, – успокаиваю я ее. По правде говоря, у Джей-Джей словно карма какая-то – выбирать парней похуже. Один только Тобиас чего стоил. – А с Эйприл разберемся.
– Я просто не знаю, что с ней делать. – Она утыкается лбом в мое плечо, так что последние слова смазываются. – С нее станется окрутить какого-нибудь идиота, а тому и в голову не придет, что связался с малолеткой. В конце концов, кто на свиданиях спрашивает паспорт? А выпивка, сигареты?
– У нее просто дерьмовый возраст, – утешаю я ее, целуя в лоб. – Все подростки такие. Разве не помнишь?
– Ты таким не был, – ноет Джулс.
Только потому, что мне в ее возрасте пришлось за собственную жизнь бороться. Так что, может, все было не зря? По крайней мере теперь Эйприл может выкидывать эти бунтарские подростковые закидоны, вместо того чтобы трястись о том, как прожить завтрашний день. Я откидываю голову на спинку дивана, не желая вспоминать. Но меня невольно бросает обратно в прошлое. Туда, где мне тринадцать.
Глава 14. Август – прошлое
Отца забирают рано утром. Все проходит спокойно. Со стороны кажется, будто он вышел потолковать со старыми знакомыми, вот только обратно так и не возвращается.
Мы теряем всё. Дом, деньги, фирму и репутацию. Я не знаю, кто виноват. Отец говорит, что случившееся – ошибка. Прокурор разберется, и все снова станет как прежде. Но наши счета арестованы, карточки не работают, и однажды, вернувшись из школы, я вижу, как Джулс в слезах убегает вверх по лестнице. Я кричу ей вслед, но она не оборачивается. И только потом замечаю, что мама собирает вещи.
Я долго брожу по дому, пытаясь понять, что именно чувствую, но не могу. Должен ли я, как и все, скорбеть? Наверное, нет. Ведь перед уходом отец сказал, что теперь я единственный мужчина и должен нести ответственность. Вот только, как можно к такому подготовиться?
Пока никто не видит, я незаметно ухожу и, хотя мне запрещено входить в дом семьи Олридж, открываю дверь. В гостиной тихо. Анна вытирает несуществующую пыль с комода, переставляя рамки с фотографиями.
– Где все? – спрашиваю я.
– В участке.
Она говорит это так просто, словно ее родители уехали за покупками, но смысл слов вышибает пол у меня под ногами.
Часто понимание приходит с опозданием. Ты знаешь, что должен переживать, кричать, плакать, но внутри пусто. Психологи называют это состояние «отложенной реакцией на стресс». Резервной защитой организма. Иногда мне кажется, что мы не сошли с ума просто потому, что все не сорвались разом.
– Зачем?
– Не знаю, Август. Может, и Майкла посадят за компанию, – вскидывает Анна руки, – по крайней мере, мне будет не так тошно.
Она отворачивается, продолжая натирать полиролью деревянную поверхность. Теперь их семья – полноправные владельцы фирмы, чей капитал стал вдвое больше. А мы – ничто. Вот только не мне, ей больно.
– Эй! – Я разворачиваю ее, заставляя посмотреть мне в глаза. – Ты ни в чем не виновата.
– Твоя семья так не считает.
Я прикрываю глаза, запуская ладонь в волосы.
Это так тупо.
Джулс тоже твердит, что мы должны их ненавидеть, но у меня не получается. И плевать я хотел на то, что все они говорят.
– В случившемся нет ни капли твоей или моей вины. Если не хотят друг с другом общаться, это их выбор, ясно? Не наш.
– Мы же будем видеться в школе? – спрашивает Анна.
В ее глазах слезы. Боже, как я от них устал. Какие же девчонки плаксы. Уже три дня у меня дома только и делают, что рыдают. Теперь и Принцесса-лягушка туда же.
– Вряд ли. Скорее всего, я переведусь в другую. – И это обидно. Потому что буду скучать, сам знаю.
– И что дальше?
В ответ я могу только пожать плечами.
Через неделю нам приходится съехать. Суд забирает особняк и машину в качестве уплаты отцовского долга, а того, что остаётся, хватает на крошечный домик на окраине.
Больше всего жаль Эйприл, каждый раз с опаской глядящую на тот район, где мы не по своей воле оказались. Мы с Джулс хотя бы немного пожили нормальной жизнью, а все, что ждет её – эта вонючая дыра под названием Ржавый город.
Каждый из нас по-своему справляется со стрессом. Мама пытается реанимировать сад, тайком перетаскивая из прежнего дома горшки с цветами. Даже глиняные кашпо остались в уплату долга, но она не намерена сдаваться.
Джулс стрижет посечённые кончики волос. Зажимает между пальцев прядь, берет ножницы и принимается за работу.
Кырц, кырц.
Медные волосинки падают на пол.
– Почему бы тебе не сходить к парикмахеру? – однажды спрашиваю я. На что она поднимает взгляд и произносит совершенно серьезно: – У нас на это больше нет денег, Август.
Мы оба знаем, не в том причина. Уставиться в одну точку и не думать, вот что больше всего каждому из нас
