Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Лина Коваль
Я соскучился.
Всё, что с нами происходит, напоминает ампутацию без анестезии. Будто мне отрубили ногу, я пытаюсь дальше жить, а моя девушка каждый божий день заваливает меня фразами: «Что случилось?», «Подумаешь, нет ноги?», «Что на твоей ноге (Алановой) свет клином сошёлся? Странная у вас дружба».
Я и сам в ахере.
Сердце шарахает как ненормальное.
Складываю руки на груди и провожу инвентаризацию её тела глазами. На лице что-то вроде мольбы, смешанной с приказными интонациями.
Ну, ок.
— Пожалуйста. Я не хочу, чтобы вы били друг друга. Мне будет неприятно, — выговаривает Карамелина, кусает и без того алые губы.
Твою мать.
Отвожу взгляд, когда она топает ногой и ругается сквозь зубы.
Если бы кто-нибудь знал, как мне дорог Демидов со своим боем… Прицепился так, что не отвяжешь.
Мудак.
Страшно ли мне идти против него?
Конечно, да. Я же не пародия на Джеки Чана, который воюет с громилами и всегда их побеждает. Мне знакомы законы физики и здравого смысла. Падающий шкаф — это не шутка.
Но я не трусливый щенок.
Побороться могу, а если бы для подготовки было чуть больше времени… возможно, на прокаченной выносливости осилил бы половину боя.
Но времени нет…
Потому что сразу после той ночи в клубе, Лев при каждой встрече начал мне напоминать о нашей договорённости. Возможно, подумал, пойду на попятную.
Мия впивается в моё лицо глазами и пытается добиться своего. Мотаю головой и не отказываю себе в дерзости потрепать хрупкое плечо.
— Хватит, — обрубаю и трогаюсь с места.
Усилием воли заставляю себя не оборачиваться, потому что мне нечего ей сказать.
Человеческая натура такова, что у каждого перед тем, как ему наваляют, просыпается страх. Это что-то природное. Страх смерти, инстинкт самосохранения.
Кстати, при работе последнего срабатывает моментальное желание размножаться перед уходом в мир иной. Потяжелевший пах я отношу именно к этой особенности организма и эволюционных процессов.
Взяв сумку, отправляюсь в сторону раздевалок. Там, скинув её на пол, стягиваю футболку и усаживаюсь на скамейку, развязывая шнурки на кроссах.
— Привет, Мир, — слышу голос Соболева, вернувшегося с тренировки.
— Хай. Отстрелялся? Как дела?
— Да, в целом, — пожимает плечами и извлекает из сумки телефон. — Дела вроде нормально. Ты как? Не передумал?
— С чего бы это? — усмехаюсь, расстёгивая ремень и пуговицу на джинсах.
— Демидов непрост, — хмурится Соболев.
Бросив переодеваться, упираю локти в колени и склоняю голову набок.
— Ну он же не отморозок…
— Нет, — хмурится Вано. — Скорее наоборот, слишком принципиальный. Весь в отца, — скалит зубы. — До блевоты правильный.
Вспомнив про старшего Демидова, перевожу тему разговора:
— Как Яна Альбертовна? Ты у нас теперь как Маленький Принц…
Соболев усмехается так, будто ему совершенно понятен ход моих мыслей. И в плечо мне прилетает кулак.
— Скажешь тоже. Мама вливается, пошли покурим.
— Ты только после тренировки, — напоминаю ему и морщусь, но иду за другом к небольшому окну.
— Тяжеловато, наверное, маме, — замечаю, продолжая тему.
Ваня открывает пластиковую створку и вытягивает сигарету из пачки.
Чудак.
Все наши давно перешли на электронные приборы. Дыма практически нет и вони тоже.
— Было бы полегче, — проговаривает он со злостью. — Если бы не толпы пидорасов в администрации.
— Да уж, этого добра там хватает. Отец тоже в шоке, — киваю, выглядывая из окна.
Там по белому снегу за ручку шлёпает парочка. Олень да татарочка.
Соболев, заметив траекторию моего взгляда, тоже смотрит на Алиеву с Демидовым.
Бой через полтора часа. На улице холодрыга. Куда это им приспичило?!
— Дай сигарету, — говорю Ваньке и хватаю из его пальцев окурок.
Затягиваюсь как следует, выпуская облако дыма. В груди становится чуть свободнее.
Мия словно чувствуя, ведёт головой влево, достигает моего лица. Делает вид, зараза, что не заметила и снова отворачивается.
Обманщица.
Демидов втопил и летит вперёд, тащит свою девушку за руку так, что та еле за ним поспевает.
Громила чёртов.
За сестру бы убил, пусть и огрёб потом, а за Карамелину, вроде как и не при делах, да? Где справедливость?
Злость внутри пробивает почву и фонтанирует в каждую часть тела правильно заряжая.
То, что надо перед боем.
— Что скажешь? — спрашиваю, кивая на две уменьшающиеся фигуры.
— Шансов мало.
— Спасибо, друг, — усмехаюсь.
— Я серьёзно, — невозмутимо продолжает Иван. — Ты в последнее время прилёг на снаряды, это минус.
— Есть такое.
— Жопа, — разводит руками Соболев, а затем захлопывает окно.
Возвращаемся в раздевалку и вскрываем бутылки с водой.
— Я тут подумал, — говорит он спустя минут десять. — Избегай столкновений, постарайся вымотать его защитой.
— Понял.
— Голову загораживай и главное, сохраняй полное спокойствие, чтобы не растерять внимание.
— Спокойствие, — вздыхаю тяжело и натягиваю майку.
— Да, даже когда пропустишь, а это обязательно случится. Но лучше пропустить удар в защите, чем если Дёма застанет тебя врасплох.
Блядь.
Надо было первому предложить заплыв в бассейне. Ржу от этой мысли и надеваю свободные шорты.
— Да, — заканчивает Иван. — Не вступай с ним в контактную борьбу. Там сразу продуешь, старайся быть всё время на расстоянии.
— Ладно, — бурчу под нос. — Прорвёмся. Ты со мной?
— Конечно. Весь универ здесь будет.
— Надеюсь, до Арсеньевича не дойдёт.
— Надейся, — в шутку с оттяжкой бьёт меня полотенцем и получает в ответ такой же шлепок. — Пошли тренироваться, Громов. Сделаю из тебя звезду за час.
Всё оставшееся время до назначенного боя мы проводим в зале. С экзамена подтягиваются парни, некоторые из них показывают новые приёмы, я же всё больше охереваю.
Естественно, я дрался в детстве и юношестве. Для парней это естественно.
Но, сказать, что мне нравится?.. Нет.
Только недалёкие люди хотят драться добровольно. Только социопаты не боятся бить других и не испытывают угрызения совести, когда это всё-таки происходит.
Я не считаю себя ни тем ни другим.
Ближе к пятнадцати часам в спортзале начинает собираться народ. Подтягивается и Демидов.
Выходя на импровизированный ринг, обмениваемся рукопожатиями.
— Мия сказала, что разговаривала с тобой, — произносит Лев, и мы оба смещаем взгляд в сторону входа в спортзал.
Там натянув рукава свитера на ладони, стоит Алиева. Напряжённая и почти ревущая. По крайней мере, пылающие глаза об этом явно кричат.
— Разговаривала, — отвечаю, глядя на него в упор.
— И что думаешь?
— Мне не принципиально, бой нужен тебе. Если Мие это неприятно, можно и остановиться.
— Как благородно, — усмехается Демидов, размещая руки на поясе.
— Дело не в благородстве, а в том, что принципы ничто по сравнению с близкими.
— То есть ты готов проиграть? Ради неё? — приподнимает бровь и ждёт ответа.
Ещё раз окидываю взглядом узкую женскую фигуру и понимаю,
