Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Любимая Татьяна
Тут нас взяли в оборот консультанты. И понеслось.
Через час мы с Таськой стоим на кассе с полной телегой всяких приблуд для собаки. Лежанка, посуда, игрушки, корма сухие, консервы, витамины, одноразовые пеленки и прочее, прочее, прочее. Даже зубная щетка и паста!
Для щенка!
Обалдеть!
Вот что значит сервис — продумано все до мелочей. Кто бы мог подумать, что собаке размером с пару кулаков требуется столько всего.
У меня вещей меньше!
Навьюченные, замученные, с опухшей головой от информации по уходу за щенком и наполовину пустым счетом на карточке, идем за нашей сволочью, простите, собачкой.
Из уже знакомого кабинета вместе с девушкой нам навстречу семенит вполне приличный радостный песик. С блестящей пепельного цвета шерсткой. Бантиком на шее и тонким поводком. Благоухающий и сияющий.
Жаль, не наш. Наш — Квазимодо.
С тоской смотрю на животное.
— Вот, у кого-то приличные собаки, а нам досталось чудо-юдо, — жалуюсь рыженькой.
— Ахаха, — заливается смехом кокетка. — Это же ваше чудо-юдо. Не узнали?
— В смысле наш? Наш страшненький был.
— Папочка, это же Кузя! — хлопает в ладоши Таська. — Какой холошенький!
— По-моему, вы нам подменили щенка, — все еще не верю своим глазам.
— Нет, — хохочет девушка, — мы его просто помыли.
За «холошенького» еще половину от оставшейся половины заплатили.
И, чует мое сердце, это только начало.
Глава 27
Дергаюсь от резкого, проникающего до самого мозга, запаха. Кручу головой, пытаясь от него избавиться. Тело не слушается. Будто чужое.
— Тише, тише, не вставайте, — слышу мягкий женский голос. Очевидно, это его обладательница давит мне на плечо, чтобы не поднималась.
Распахиваю глаза, осматриваюсь. Небольшой светлый кабинет. Стены, потолок белые. Как и халат женщины.
Я на кушетке, она рядом с зажатой пальцами ваткой.
— Что случилось? Где я? — задерживаю взгляд на ней.
Лет пятьдесят, в очках, с короткой светлой стрижкой.
Судя по запаху и обстановке, я в больнице. Не в той, в которой наблюдаюсь я. Эта скромнее.
— У вас был обморок. Сейчас вы в больнице, — подтверждает мои мысли женщина. — Вас к нам муж привез, говорит, рядом были. Он испугался за вас очень. Любит, — по-доброму улыбается. — Всю больницу на уши поставил.
— Обморок?.. — игнорирую вторую часть ее ответа.
Лавиной обрушиваются воспоминания. Во всех подробностях. От встречи с Таечкой и ее отцом до ультиматума Бориса.
Шарю руками по бокам, по кушетке. В карманах пусто, сумочки нет.
— Вы не знаете, где мои вещи? Мне нужен мой телефон. Мне надо позвонить.
— Наверное, они у вашего мужа. Позвать его?
— Нет, не надо. А можно я с вашего позвоню?
— Да, конечно.
Протягивает мне свой телефон.
Набираю цифры. Восемь, девятьсот тринадцать… Последние цифры путаются.
Я же запоминала!
Все из головы вылетело!
Устав насиловать память, с сожалением отдаю телефон обратно.
— Передумали?
— Да.
Откидываюсь на подушку. От невозможности что-либо изменить, исправить, предупредить прикусываю губу. Ни визитки Тимура, ни его номера. А в коридоре сидит Борис.
Как же я его ненавижу!
Снова стать ему женой? Ложиться с ним в одну кровать? Делать вид, что ничего не было?
Я не смогу!
Но тогда он исполнит свою угрозу с лишением Тимура дочери. Нельзя этого допустить!
Скоро суббота. Пойду в парк, встречусь с Вершининым, расскажу ему, что задумал мой муж. Может быть, вместе придумаем как быть.
Есть вероятность, что он не поверит мне, посмеется.
Пусть.
Мое дело предупредить.
Только как пережить эти дни до субботы с Борисом? Попросить помощи у врача? Ей Борис понравился. Возможно, он даже дал ей денег, поэтому она так лестно о нем отзывалась.
Скашиваю на нее глаза. Она ушла за стол, начала заполнять бумаги.
— Что со мной? — спрашиваю.
— Пока ничего критичного не вижу. Немного понижено давление. Ждем анализы.
Только сейчас замечаю пластырь на сгибе локтя. Брали кровь, пока я была в отключке.
— Месячные регулярные? Когда были последний раз?
— М-м… не помню… — принимаю сидячее положение. В теле слабость. — Мне кажется, есть небольшая задержка, но у меня был очень сложный месяц…
В календаре телефона отмечена дата последних месячных. Они были… еще до момента, когда я застукала мужа с любовницей. Потом все так закрутилось — болезнь свекрови, развод, дела в салоне, что я забыла, что они вообще должны быть, эти критические дни.
— Предохраняетесь?
Понимаю к чему ее вопросы.
— Я не беременна, — произношу с горечью. — Бесплодие.
Женщина отрывается от записей, косится на меня. В глазах на короткое время мелькает легкая неверящая усмешка, но тут же меняется на сочувствие.
— Волнения, стресс, диета?
— Все, кроме диеты.
Хотя в питании были погрешности. Аппетит пропал.
— Головокружение?
— Немного. Мне кажется, я стала реагировать на погоду. Магнитные бури одна за другой.
— Мгм. Тошнота?
— Легкое подташнивание бывает.
Вот, опять этот говорящий взгляд!
Сколько я видела подобных взглядов — не сосчитать. Сколько надежд они вселяли в меня. Каждый раз после — болезненное разочарование.
Почему Борис не отвез меня в ту клинику, где я наблюдаюсь? Там хотя бы знают меня и мой диагноз. Они не будут лезть в душу.
— Я уверена, что это из-за стресса, — убеждаю скорее себя, чем врача. Потому что перечисленные симптомы ранее были нетипичными для меня. — У нас с мужем сложные отношения, сегодня мы поругались, да и вообще все как — то навалилось, вот я и грохнулась.
— И все-таки подождем анализы, — делает вид, что верит.
Дверь приоткрывается. Я, не оборачиваясь, знаю, чувствую, что это муж. Мается в коридоре от неизвестности, нервничает.
— Долго еще? — его голос. Он с трудом скрывает раздражение. Не любит ждать.
Меня передергивает. Женщина замечает смену эмоций на моем лице.
— Как только, так сразу. Ждите, — бросает строго Борису.
Так жестко не разговаривают с людьми, которые платят за прием. Во мне вспыхивает надежда, что смогу с ней договориться.
— Волнуется, — а это она говорит мне после того, как он закрывает дверь. — Если хотите, я приглашу его сюда.
— Не хочу.
Зачем Борис изображает заботливого любящего мужа? У него штат любовниц, пусть о них заботится.
Врач задает еще несколько уточняющих вопросов. Наконец, в кабинет входит девушка в характерной для больницы бирюзовой форме. В руках у нее несколько бланков.
— Марина Дмитриевна, из лаборатории передали, — кладет их перед врачом. — Что — то еще нужно?
— Спасибо, Лерочка. Нет, мы уже заканчиваем.
— Я тогда пойду.
Марина Дмитриевна кивает. Берет бумаги в руки.
— Так, что тут у нас, — перебирает, читает.
Не моргая, смотрю на нее, впитывая эмоции, силясь понять по ее безэмоциональному лицу результат. Ладошки потеют, сердце частит.
Ну, я же знаю, что пустая, почему же так волнительно?
Глава 28
— Ну вот, как я и думала, — лицо врача расплывается в торжествующей улыбке. — ХГЧ повышен. Это говорит о том, что вы, милочка, беременны. Поздравляю, Любовь Андреевна.
Это она кому говорит? Оглядываюсь на всякий случай. Мы вдвоем в кабинете.
— Что? — произношу одними губами. — Что? — а теперь вместо звука — сип.
— Вы беременны, — повторяет врач. — У вас будет ребенок.
Разыгрывает меня? Смеется? Издевается?
Сердце готово выпрыгнуть из груди.
Не отрывая взгляда от бумаг на столе, встаю с кушетки, подхожу к столу.
— Можно я посмотрю? — протягиваю руку. Пальцы дрожат.
— Да, конечно.
За годы попыток забеременеть, консультаций и штудирования различной медицинской литературы цифры в анализах я могу расшифровать не хуже любого специалиста.
