Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Любимая Татьяна
Последнее, — хочется добавить.
Борис держит долгую паузу. Можно подумать, что он размышляет что бы такое завернуть, чтобы меня удивить. Но я его знаю. Он давно все придумал, теперь хочет заставить понервничать.
— Ты возвращаешься в нашу спальню. В нашу кровать. Как законная жена.
— Не-ет, — вырывается из меня истеричный смешок. — Уволь.
«После твоей шаволды мне противно даже одним воздухом с тобой дышать» — едва не выскакивает из меня дерзкое.
— Это. Мое. Желание, — чеканит сквозь зубы. — Живем как прежде в любви и согласии. И ты забываешь о разводе.
— Ни за что, — машу головой. — Ни за что не лягу с тобой в одну кровать. Ни о какой любви и тем более согласии речи быть не может. Вспомни наш договор: ты отдаешь мне салон, я не претендую на остальное имущество. Через полтора месяца слушание, я не передумаю. Муж и жена мы только по документам. На самом деле — свободные. Впрочем, ранее статус женатого человека не мешал тебе изменять мне, — напоминаю причину развода.
— Эта девочка… как ее, Тася… тебе понравилась, да? — внезапно Миронов переводит тему.
— К чему этот вопрос? — напрягаюсь я.
— Мы ее удочерим.
Что-то у меня со слухом внезапно случилось. Какой-то несусветный бред слышится.
— Что ты сказал? — на всякий случай переспрашиваю.
— Мы удочерим эту девочку. Это несложно. Лишим ее отца родительских прав и официально оформим удочерение.
— Это невозможно.
— У Чернова зафиксировано, что девочка дважды убегала от родителей. Достаточно, чтобы признать семью неблагополучной.
— Ты не сделаешь этого, — меня начинает потряхивать от слов Бориса. Он привык добиваться поставленных задач. Пугает, что слишком серьезен в намерениях.
— Один звонок, — усмехается этот страшный человек.
И как только язык повернулся предложить мне такое. Но меня сковывает ужас от мысли, что он исполнит свою угрозу. У него связи.
От бессилия сжимаю кулаки, с силой впиваясь в кожу ногтями. Разжимаю.
Как? Как привести в чувство Миронова?
— Ты уже разрушил нашу семью. Не смей. Трогать. Эту! Ты не имеешь права!
— Не трону, если МЫ будем жить как прежде, — упивается своей безумной идеей.
— Боря… — пытаюсь говорить спокойно и рассудительно. И даже ласково: — Зачем ты падаешь в моих глазах еще ниже? Зачем разочаровываешь сильнее? Я уже тысячу раз пожалела, что попросила тебя помочь…
— Заметь, я помог тебе с удовольствием.
— Какой ценой мне обходится твоя помощь!
За разговором не заметила, что мы уже подъехали к Орбите и стоим в кармане рядом с моей машиной.
Не могу прийти в себя от услышанного. Не верю, что Миронов на полном серьезе предлагает сделать вид, что ничего не было: его измен, моей, ведь я призналась ему, что изменила. Он не поверил, но не в этом суть.
Суть в цене.
Цене моей свободы или плена.
— Нельзя взять и забрать себе чужого ребенка просто потому, что ТЕБЕ так захотелось. Тем более, когда у ребенка есть родители. Мы не сможем заменить Таечке папу и маму. Она обожает своего отца. Они не смогут жить друг без друга. Это абсурд. Ни один суд не допустит этого.
— Пф-ф… Вертел я… — пренебрежительно.
— Ты чудовище, Борис. Я тебя ненавижу!
— Это любовь, детка, — усмехается. — Видишь, на что я готов ради тебя? Жду вечером в спальне.
Вылетаю из его машины, хлопнув дверкой.
В ушах набатом звучат его слова «Жду вечером в спальне» или «Заберем девочку себе. Один звонок»
Второе точно не могу допустить, значит… придется забыть о разводе?
Что делать?
Хотя бы… предупредить Тимура!
Открываю сумочку, ищу визитку, что мне дал Вершинин. Пальцы дрожат.
— Да где же она?
Вываливаю содержимое на капот своей машины. Помада, зеркальце, другие мелочи скатываются, падают со звоном на асфальт.
Визитки нет!
В замешательстве тру лоб, восстанавливая хронологию событий с момента, как Тимур вручил мне карточку. Я положила ее в сумочку. Сумочку из рук не выпускала, но доставала салфетки, расческу…
Неужели… я ее выронила, пока прихорашивалась возле отделения?
Тася! Тася продиктовала мне номер! Хоть бы он был правильным!
Поспешно снимаю телефон с блока, тыкаю цифры. Восемь, девятьсот тринадцать…
Внезапно телефон вырывают из моих рук.
Ахнув, разворачиваюсь.
Борис!
Я была уверена, что он уже уехал!
— Что, любовничка предупредить решила? — гневно раздуваются его ноздри.
Агрессия, парфюм, близость — давят, душат, дезориентируют. Смысл слов не понимаю.
Перед глазами вдруг все кружится, темнеет. Ноги слабеют. Куда-то лечу, лечу, лечу…
Из последних сил прошу:
— Отдай… телефон…
Голос как из глубокого колодца. Чужой.
Глава 25
Таська прижалась мордашкой к стеклу, провожая новую подружку долгим взглядом.
— Пока-пока, Любовь! — машет ладошкой.
Прическа у нее — атас. Очень красивое, аккуратное плетение. Сразу видна заботливая женская рука.
Любовь машет в ответ.
Вы только посмотрите на нее! Сделала вид, что мы не знакомы. Что между нами не было того пусть короткого, спонтанного, но фееричного секса.
Единственная женщина после моей покойной жены, которую я захотел не только для снятия напряжения, но и в свою жизнь, смотрела на меня как на чужого мужика.
Нормально это вообще? Или у нее столько «случайных приключений», что всех не запомнила?
Нет, бред. Не такая она. Либо действительно не узнала, либо хорошая актриса и разыграла спектакль перед мужем.
Если второе — лично я поверил. Впрочем, как и в первое. Она была тогда в таком состоянии, что явно не отдавала себе отчет в действиях. А я… подло воспользовался.
И не жалею!
Как бы там ни было, с Таськой Любовь была настоящей. Тискала ее, обнимала, целовала как родную. Неудивительно, что дочь к ней прониклась.
Я ее как увидел, там, в участке, сразу успокоился, что Таська в надежных руках. Все мои страхи испарились.
— Папочка, Любовь позвонит?
Вот, о чем и речь — любовь взаимная.
Имя-то какое прекрасное — Любовь! Как и сама девушка.
И чего она от должности няни отказалась?
Работа у нее.
Где она работает, интересно?
— Конечно позвонит.
Пусть только попробует не позвонить!
— Я ей телефон твой лассказала.
А я дал визитку!
— Значит, точно позвонит.
— Ты мне слазу тлубочку дай, я буду с ней лазговаливать.
— Окей.
Был бы я сегодня один… или Любовь была бы одна…
Увез бы я ее куда-нибудь в уединенное место, чтоб никто нам не мешал поговорить нормально. Объясниться нужно мне. Послушать ее.
В конце концов, извиниться за поведение. Я, кажется, был невежлив с ней сегодня. Наговорил черт-те что.
Потому что муж ее взбесил! Нафиг он был нужен там, в участке? Помощник, блин.
Не похоже, что у супругов все гладко. Любимым она его не назвала. Колечко не носит.
Изменила ему со мной…
Любовь, Любовь, как много к тебе вопросов. И еще больше — простого желания прижать, прижаться, вдохнуть аромат, услышать милый слуху голосок, почувствовать вкус губ, кожи…
Пахла она так же манко, как тогда, в лифте, будоражила.
Так, стоп, я в дороге, с дочкой. Мечтать буду дома, лежа в кровати. Или в душе.
Можно и там, и там.
— А еще она обещала в палк плийти.
— Обещала, значит, придет.
Уже одно то, что я теперь знаю имя девушки, у нее мой номер телефона и обещание дочке прийти в парк, вселяет надежду.
Ну, а муж…
А что муж? Там любви нет, а от вредных привычек надо избавляться.
Но что ты сделаешь, Тимур, если эта «вредная привычка» трогает, целует, любит твою, — бросаю короткий взгляд на дочку, — вашу Любовь? И она позволяет? Ей нравится? Или ты наивно думаешь, что после тебя никого?
ДА! Я так думаю! Я так хочу!
Эгоист?
Еще какой!
И собственник!
Любовь, Любовь…
