Босс, снимите с нас наручники! - Виктория Вишневская
— Эх, молодость, — не унимается ментяра. — Завидую. Хорошенькая девчоночка.
— Заткнись, — грубо бросаю ему.
Вздохнув, пытаюсь отогнать все мысли об Альбине.
Всё-таки я идиот. Ради неё даже согласился пожить в наручниках. Новый опыт мне понравился. Было необычно спать с кем-то, когда на тебе лежит чужая нога. Я вообще с девушками никогда не оставался на долгий сон. А тут просыпался от того, что по моей груди текут слюни.
И я уже скучаю по этому ощущению. Не по слюням. А по теплу. По сопению. По ноге.
Пытаюсь прогнать Альбину из головы. Жесть какая-то. Пытаюсь, пытаюсь, а она всё не выходит. Воспоминания кадрами проносятся перед глазами, как кинолента.
Это ведь явно больше не повторится.
Настроение падает до нуля.
Я уже хочу убить этого мужика, который испортил нам все веселье. Не дал нам ещё одного дня, чтобы узнать друг друга получше. Может, он бы всё изменил? Она бы рассказала о себе побольше.
И зачем тебе это, Давид?
Чтобы найти? У тебя есть имя и фамилия. Этого будет достаточно.
Так для чего узнавать? Чтобы привязать её к себе или что?
Я сам путаюсь в своих мыслях.
И через полчаса наконец-то приезжает Игорь. И забирает меня из этой помойки. Привозит мои документы. Мужик, извинившись триста раз, желает хорошего дня.
Я радоваться должен, что вышел оттуда. Но меня берёт злость. И разочарование.
Говорю себе перестать об этом думать.
Но в голову постоянно лезет взбалмошная девчонка с голубыми, искрящимися шалостью глазами.
Альбина Гордецкая…
Я найду тебя.
Глава 18
Никогда не любила снег. Ненавидела зиму. Холодно, мрачно. Солнце — как праздник. А теперь всё, в чём я нахожу утешение — так это в рассматривании снежинок, отвлекающих меня от мыслей о Давиде.
Справляются они плохо. Я всё равно думаю об этом мужчине.
Но сил у меня ни на что, кроме этого занятия — нет абсолютно. Сил никаких.
— Ты чего приуныла?
Я даже не шевелюсь, услышав внезапный вопрос Снежки, вошедшей в комнату. И неинтересно, что жена брата делает в родительском доме. Наверное, приехали погостить. А я прослушала всю информацию.
Не-ин-те-рес-но.
Девушка подходит ко мне со спины. Рядом прогибается матрас, а тёплые руки оказываются на плечах.
— За машину переживаешь? — обнимая меня, укладывает голову на моё плечо. — Макс же сказал, что всё хорошо. Починят. Это консервная банка. Ты осталась жива — и хорошо.
Было бы дело в машине… Совсем не в ней. Брат таких же сотню купить может.
Я, кажется, скучаю. Вот прям тоскую.
Никогда этого не чувствовала. А как о Давиде думаю — так грудную клетку спазмом сдавливает.
Не понимаю, с чего так.
Секс, ну… Не знаю. Я спокойно могу довести себя до оргазма сама, что, собственно, и делала эти дни, думая о нём. Хотя пальцы точно не заменят теперь его.
Короче, дело не в сексе.
В нём самом, что ли. В его характере, в его энергетике.
Нельзя за два дня привязаться к человеку.
Я вот вроде не привязалась… А так хочу вернуться в те дни. Аж до боли.
Мне не хватает драйва, адреналина.
Ещё и оборвалось всё так внезапно…
Я надеялась, что второго числа мы перестанем быть обычными незнакомцами, решившими переспать друг с другом. Обменялись бы контактами.
Ты наивна, Альбина, но что поделать.
А какие тут контакты, когда ты сидишь в камере, а за тобой приезжают взволнованные родители, которые все эти дни переживали о тебе?
Да я себя тогда такой сволочью почувствовала, что не то что о номере не вспомнила, я забыла, как меня зовут, и что вообще там делаю.
Суматоха, неразбериха.
А теперь жалею.
Даже пробовала его найти.
Вбивала в поиск имя Давид. Вылезала куча информации в стиле: «Каким вырастет мужчина, если назвать его Давидом» или «Всё об имени». Ну, ничего информативного…
И как его теперь найти?
Да никак.
Только и делать, что вспомнить.
Тем более, Альбина, с чего ты взяла, что нужна ему?
Давид наверняка уже вычеркнул тебя из своей памяти. Забыл.
Ты — одна из многих. Может, он вообще смеётся, когда вспоминает тебя.
Дурочка, которая дала первому встречному.
Что за жизнь такая, а? Вот эти мысли уже задрали. Отравляют меня с каждым днём всё сильнее и сильнее.
— А чего ты грустишь? Четвёртый день уже сама не своя.
— Мама рассказала? — морщусь, зная, что Снежа с Максом приехали недавно. И родительница точно замешана в том, что жена брата в курсе. Она у меня вообще строгая, деловая, и я давно уже сама по себе. Но мама всегда волнуется обо мне. Помню, когда они забирали меня из участка, плакала, прижимала к себе. Думала, я разбилась.
А нет… Я просто трахалась в лесу с боссом мафии и не могла позвонить.
А теперь понимаю, что… Хотела бы — нашла. Оказывается, там недалеко заправка была.
Но с другой стороны — в майке я бы недалеко ушла.
Ой, это уже отговорки.
— Да, и она очень обеспокоена. Да и я нервничаю.
— Ты нервничаешь, потому что в положении, — со скепсисом проговариваю. Взгляд летит на её животик. Хорошенький такой уже, рожать, небось, скоро.
— Не только из-за этого, — по интонации слышу, как обижена. — Я вот думаю, может, тебе тот мужик чего плохого сделал? Давай мы его найдём и посадим, а?
Напрягаюсь.
Я никому не рассказала, что между нами было. Но уверяла, что он — не маньяк.
Но, кажется, мне не верят.
— Да он хороший, Снеж, — говорю уже в тысячный раз. — Помог мне. У него
