Любовь поневоле (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна
Отжав последний раз волосы над раковиной, я прижала к телу полотенчико – и на носочках (фиг знает почему) отправилась из ванной в свою спальню.
За грязными вещами я решила вернуться сразу же, как только обсохну и оденусь – Курьянов всё –равно пользовался ванной, прилегающей к родительской спальне, и сюда не заходил. Так что никого временный беспорядок не шокирует.
Надо было, наверное, к своей комнате пробираться перебежками или красться словно пантера – но нет, я просто шла ( хоть и на носочках) – а потому позорно проморгала тот момент, когда передо, заслоняя коридорный светильник, выросла высокая мужская фигура.
Курьянов, мокрый после своих зверский занятий и на ходу утирающийся полотенцем, которое брал с собой в «спортзал» (и которое было значительно больше того, что было на мне), аж опешил. И остановился.
Я же так растерялась – что от ужаса просто не знала, что сделать. И только когда Великий и Ужасный начал лыбиться, вдруг осознала, что дверь в мою комнату совсем рядом – справа от меня. Надо лишь только отвлечь внимание Курьянова от… моего непрезентабельного вида.
И да – алкоголь всё же плохо влияет на человеческий организм. Иначе разве я стала бы делать то, что сделала? Нет, чтобы бы сделал нормальный, воспитанный человек – извинился бы и быстро прошмыгнул в свою комнату. Но мне же было стыдно показывать свою голую пятую точку.
А потому я решила поступить как…как дура? Нет, ну в тот момент мне это и правда показалось хорошей идеей. Вроде бы я даже где- то такое видела – в смысле, сам механизм… В общем, я оторвала от себя полотенчико и кинула его между собой и Курьяновым, заслоняя тому обзор на неприличное – и сама быстро метнулась в комнату.
Видимо, всё – таки недостаточно быстро, раз в коридоре сразу после этого раздался тихий смех.
-Дашунь, - постучал Курьянов по двери, привалившись к которой, я почти не дышала. – Нам надо будет это повторить, чтобы заснять…
Я хотела спросить «для чего», но …не была готова сейчас общаться с Михаилом.
- …для истории, - к счастью, добавил Курьянов вслух. – Чтоб на старости лет было что вспомнить. А, мышонок?
Отвечать на это я не стала.
Спряталась в комнате – и трусливо не выходила из неё до самого обеда.
И тут даже не в «неглиже» дело – а в том, как я по-дурацки бросила полотенчико.
В конце - концов, когда время перевалило за полдень, мне всё же пришлось спуститься вниз, чтобы проверить доставку заказанных блюд.
И как назло, Курьянов обнаружился в гостиной – на диванчике, обложившись бумагами, он с кем – то совещался по телефону. Я уже радостно подумала, что пронесло (он будет заниматься своим этим бизнесом), но в этот же самый момент Курьянов бросив короткое:
-Перезвоню. – Выключил телефон и с ухмылочкой посмотрел на меня.
- Дашунь, а ты что, уже в одежде? – преувеличенно внимательно осмотрев мою фигуру, он тяжело вздохнул. – Жаль, а я то уже размечтался.
Вроде с одной стороны – невинная подколка; с другой – неприличный намёк.И как на это прикажете реагировать?
Поморщившись для виду, я протянула.
- Прошу прощения за свой неподобающий утренний вид.
-Нет. Нет. Нет. – Курьянов хамовато мне подмигнул. – Дашунь, если ты решишься ходить по дому так постоянно, ты сделаешь меня почти самым счастливым человеком в мире.
Это само по себе было возмутительное высказывание, но меня удивило построение его фразы.
-Почти? – нахмурилась я. – Почему «почти»?
Курьянов расцвёл широкой улыбкой.
-Я пока ещё к счастью в такой форме, что только смотреть мне недостаточно.
И повёл бровями – мол, додумывай сама. На эту провокацию я не купилась – тихо фыркнув, решила пройти мимо, в сторону кухни, но тут Курьянов нарочно продемонстрировал мне злосчастное утреннее полотенчико. Даже не просто продемонстрировал – он зарылся в него лицом и несколько раз громко вздохнул.
-Вот до чего ты меня довела, - опуская полотенчико вниз и явно придуриваясь, пожаловался Михаил. – Могла бы пожалеть человека - и хотя бы поцеловать.
- За что это? – ляпнула я невпопад.
-Как это за что? – почти оскорбился Курьянов. – За полотенце вот.
И даже мне его ещё раз продемонстрировал.
Ну, ни дать – ни взять, мальчишка из выпускного класса. По моему небольшому школьному опыту, в каждом классе имеется такой насмешник, который своими шуточками и остротами готов довести учителя до белого каления. Вот и Курьянов так же – помахивая полотенцем, он явно ждал от меня каких- то действий.
Эх, вы, Михаил Константинович. Не на ту напали.
-Оставь его себе, если уж оно тебе так понравилось, - улыбнулась я акульей улыбкой. – А лучше, возьми с полки чистое. Это более… гигиенично. А если нашему гостю так уж необходимо скрасить досуг – думаю, мы оба знаем, кому надо звонить. Там, говорят, и блондинок вызывают, и мулаток.
Курьянов даже в лице переменился от моего ответа – вот как я его уделала.
-Дашунь, - отложив полотенце в сторону, спокойно протянул он. – А фильм – то вчерашний ты так и не досмотрела.
-Хммм…. – ещё не понимая, куда он клонит, я пожала плечами. – Почему же? Я его уже видела целиком – и не один.
-Значит, ещё хуже, - задумчиво произнес Михаил. – Не поняла.
- Что именно?
-Что за слова иногда приходится извиняться. – Ровным тоном ответил Курьянов. – И знаешь, ты ещё пока это в силу своего возраста не можешь понять, но… Молодые принципиальные девушки когда – нибудь тоже взрослеют - и превращаются в сварливых неустроенных женщин.
-Простите, - сжала я зубы, понимая, что мне совершенно не нравится этот разговор. – Я не настроена сейчас обсуждать советский кинематограф.
- Какая жалость, - иронично хмыкнул Курьянов, и... полез обратно в бумаги, тем самым первым завершая наш разговор.
Глава 14
После этого в доме воцарилась тишина и … некоторая отчуждённость.
Курьянов был до приторности вежлив, до скрежета зубов корректен и обходителен.
«Спасибо», «Пожалуйста», «Будьте любезны»…
И никаких тебе «Дашуль» - только «Дарья», никаких панибратств, никакого совместных ужинов.
Я, конечно, понимала, что сама накосячила – но как поправить ситуацию, не знала.
Да, да, это может показаться смешно, но будучи хорошей девочкой – отличницей и в школе, и в универе, этому жизненному навыку научиться я не успела – и теперь пребывала в полной растерянности. Нельзя же просто так подойти и поцеловать мужчину… когда он пьёт воду, к примеру. Или ест. Или бьёт по груше.
В остальное время, Курьянов теперь пропадал в своей комнате – оставив весь дом в моём полном распоряжении.
А целуется он, кстати, классно.
Вздохнув, я с тоской посмотрела на черный двор – пытаясь найти ответ у весенних звёзд. Хотя… Стоп!
Я вспомнила про любовный роман, где брат жениха оказался той ещё скотиной. Там, в этой книге, помнится, был один момент, когда этот самый брат жениха – целый маркиз – поссорился с главной героиней. Так себе, конечно, ресурс для поиска информации – но с другой стороны, авторы любовных романов точно знают об отношениях между мужчиной и женщиной больше, чем я.
Как же она тогда…
Закусив губу, я ринулась во двор, не обращая внимая на то, что уже поздно, холодно - а фонарь на улице почему – то не включён: видимо, Великий и Ужасный сегодня решил бойкотировать не только меня, но и свой дорогой (в прямом и переносном смысле этого слова) спортзал.
Добежав в тонкой футболке до шашлычницы, я почти на ощупь нашла книгу – точнее то, что от неё осталось. К сожалению, то немногое, что уцелело от огня – было уничтожено дождями.
Свет из открытого дверного проёма на минуту мигнул – как будто его заслонили, и появился вновь. Но я успела уловить тень от удаляющейся спины Курьянова. То есть он прошёл по коридору мимо открытой двери – и даже не выглянул наружу… Отчего – то мне в этот момент больше всего хотелось, чтобы знакомый мужской голос с доброй усмешкой в интонации поинтересовался:
