Я люблю тебя, Патрик Грин (СИ) - Бер Игорь М.

Спустя полчаса после ухода Джулс мой телефон зазвонил вновь. По мелодии звонка я поняла: кто именно мне звонил. И как раз его я меньше всего сейчас хотела слышать. Я схватила телефон, нажала на отбой, а затем и вовсе его выключила. Какое-то время я глядела в черный экран телефона на свое отражение. За моим опухшим от слез лицом виднелась лишь темнота, которая, казалось, будет теперь преследовать меня до конца моих дней. Испугавшись такой участи, я замахнулась и бросила телефон в стену. Ударившись о твердую поверхность, с него слетела задняя крышка, батарея и куча мелких деталей.

Немного придя в себя, хотя моя грудь все еще сотрясалась из-за продолжительного плача, я подняла с пола разбитый телефон. Судя по его плачевному состоянию, ремонту он не подлежал. Единственное, что я могла сделать с ним — это выбросить в урну. Я так и поступила, предварительно забрав симку и флэшку.

Я хотела лечь заново и попытаться уснуть, когда услышала легкий стук камешка в окно. Не сумев дозвониться до меня, Патрик решил прийти к моему дому. У меня не было ни малейшего желания видеть его и тем более говорить с ним, а потому, я забралась на постель, легла на живот и закрыла голову подушкой, чтобы не слышать этих постукиваний в стекло. Но не ту-то было: спустя минуту удары стали гораздо продолжительнее и громче. Патрик забрался на крышу, как уже делал ранее (в последний раз — прошлой ночью) и уже пытался достучаться до меня с помощью костяшек пальцев.

Поняв, что от разговора с ним мне не убежать, я подошла к окну, распахнула его нараспашку и закричала:

— Пошел прочь! Я не хочу тебя видеть, тварь двуличная!

Лицо Патрика перекосилась так, словно я плюнула ему в лицо. Такая ассоциация мне очень понравилась и я тут же воспользовалась представившимся шансом.

— Вал, что с тобой такое?! — потребовал он от меня ответа, со злостью стирая мой плевок со своего лица. — Я весь день звоню тебе, волнуюсь, а ты меня избегаешь. Да еще встречаешь так, словно мы злейшие враги.

— Я все знаю, понял ты…предатель! Я видела тебя с ней!

— О чем ты го…

— Признайся, подлец! Не будь трусом!

— Вал, я на самом деле не понимаю…

— Как ты мог, Патрик, — уже более тихо выдавила я из себя слова вместе с очередным потоком слез. — Как ты мог! Мы ведь были близки вчера. Я думала, что ты — лучшее, что было в моей жизни, а ты…Ты причинил мне боль.

— Милая, родная моя, — он протянул ко мне руку, желая прикоснуться, так же, как это сделала я вчера во время его откровений об отце, после которых мы впервые занялись любовью. Но я ему не позволила этого сделать, отступив назад. — Позволь мне войти.

— Нет! И речи быть не может. Твоей ноги больше не будет ни в этой комнате, ни в этом доме! Я больше не хочу тебя знать! Проваливай!

В тот момент мне очень хотелось толкнуть его изо всех сил, чтобы он упал с крыши и сломал себе что-нибудь. Но я все же не решилась на этот шаг, так как все еще любила его, да и боялась, что дело может закончиться чем-то и пострашнее перелома.

— Валери, любимая, — снова попытался он заговорить со мной как можно осторожнее и ласковее, надеясь заполучить хоть толику моего внимания.

— Не называй меня так! — закричала я, тряся своими маленькими кулачками у его растерянного лица. — Иди к своей новой пассии и ей признавайся в любви! Я же тебе больше не верю!

— О какой пассии идет речь? — удивление на его лице казалось искренним, но я решила не позволять себя обмануть. Моя доверчивость причинила мне к тому времени уж слишком много неприятностей: вначале я лишилась из-за нее девственности с недостойным человеком, а затем чуть было не подверглась изнасилованию той же личностью.

— Я видела вас двоих! Ты повел ее на наше первое место свидания….Ты поцеловал ее….Ты надругался над моими чувствами!

— Ты видела нас с Ирэн?

— Я понятие не имею, как ее зовут и уж точно мне без разницы имя этой девки!

— Вал, это не то, что ты подумала.

— Ну конечно! Ты меня совсем за дуру держишь?!

— Позволь мне все тебе объяснить.

Из-за моих криков, которые могли поднять из могилы даже мертвеца, в мою дверь начали ломиться. Так как она была заперта, попытки прекратились, а взамен начались стуки и крики.

— Валери! Что там происходит?! — прокричала моя мать.

— Дочь, открой дверь! — подхватил отец.

Я поспешила выполнить просьбу отца, поняв, что только так я могу заставить Патрика уйти и оставить меня в покое. Я оказалась права: стоило моим родителям ворваться в мою комнату, как Патрик уже успел спрыгнуть вниз и скрыться в ночи.

Мать обняла меня (чего не делала, бог знает сколько лет) и помогла мне лечь в постель. Отец в это время закрыл окно и задернул шторы. Они желали узнать подробности случившегося. Чтобы хоть немного утолить их любопытство, я сказала им, что рассталась с Патриком, промолчав о причинах. К счастью, им данного объяснения оказалось достаточно, и они принялись меня успокаивать, заверив, что я найду себе парня «из своего круга». Последние слова не были произнесены вслух, но они явно подразумевались.

Меня оставили одну в своей комнате, когда я окончательно перестала плакать, сделав вид что уснула. Но в эту ночь мои щеки так и не высохли от слез, а разум не посетили сновидения. Вместо этого мне пришла, как мне тогда показалось, отличная идея мести.

Включив компьютер, я перебросила запись признания Патрика об его отце на жесткий диск. Воспользовавшись программой нарезки аудиофайлов, я вырезала нужную мне часть, убрав мой начальные признания любви и последующие страстные стоны (повторное прослушивание что одного, что другого причинили мне опять душевную боль). Оставшуюся середину, я загрузила на «фэйсбук» и сделала массовую рассылку всем моим виртуальным друзьям.

Осуществив свою «месть» я выключила компьютер и уложилась спать. Смотря в потолок и улыбаясь, я твердила себе, что поступила правильно и что мой поступок был полностью оправдан. Я хваталась за эту мысль столь долго, сколько могла, но вскоре не удержалась и снова заплакала.

16

На следующий день весь город гудел от новости, которую я распространила. Эффект превзошел все мои ожидания. Все обсуждали семейство Гринов, и каждый имел свои мысли по этому поводу, как правило — они ограничивались осуждением отца Патрика, а заодно и всей семьи. Нашли даже такие, которые устроили пикет перед их домом, выкрикивая поочередно то требования покинуть город, то оскорбления в адрес всей семьи. После обеда к дому Гринов даже подъехал автомобиль местной службы новостей, желающих взять интервью у кого-то из членов семьи. Миссис Грин не показывалась на улице на протяжении двух дней, и только Патрик пытался спровадить от их крыльца всех незваных гостей. Когда репортер спросил: «Что чувствуешь, когда знаешь, что ты сын убийцы?», Патрик запнулся, покраснел, а затем набросился на телевизионщиков с граблями, которыми он собирал желтую листву с газона. Те успели ретироваться невредимыми, а кадры с Патриком бросившихся на них с рабочим инструментом крутили на протяжении всего дня.

Я видела этот репортаж. Мне было жалко и Патрика, и всю семью Гринов в целом, но в то же время, я придерживалась мнения, что поступила правильно. Я верила, что Патрик получил по заслугам и во всем винила только его. Ведь это он изменил мне с другой. А потому он должен был понести за свой поступок наказание.

Патрик, а следом за ним и миссис Грин потеряли работу. И не потому, что их уволили, а потому что устали слушать за спиной смешки, обвинения, а иногда и открытую злобу в свой адрес. Раньше мало кто в городе обращал внимание на их семью, но при встрече с ними обязательно здоровались, теперь же они у всех были на виду, да только пожеланий «доброго дня» поубавилось.

В одну из ночей «ирландец» вновь появился под моим окном. Только в этот раз он не стал кидать камешки в стекло, а сразу же принялся кричать:

— Вал! Зачем ты так со мной поступила?! Я ведь любил тебя, Вал!