Не могу его оставить (СИ) - Айли Лагир

Словно в противовес этому моменту она неожиданно вспомнила, как однажды потратила весь свой аванс на продукты, что бы порадовать Игоря.

В тот год Женя ещё работала.

Многие моменты казались ей пустяками, но между ними уже начинались первые стычки. Игорь начал по каждому поводу заказывать истерики. Однажды он встретил Женю с пакетом из магазина. Хлеб, спагетти, сыр, колбаса, немного винограда и сливочное масло. Женя до сих пор помнила, что злополучное масло стоило ровно сто рублей. Игорь тщательно пересмотрел чек и начал трясти им возле её лица:

"Это что такое? Что такое я тебя спрашиваю? 100 рублей? Ты что жена олигарха? И этот виноград, кого ты им собралась кормить? На эти 100 рублей можно было сосисок по акции купить! Совсем не экономишь! Я, по-твоему, Рокфеллер?"

Женя молчала, а Игорь распалялся всё больше.

Затем пошли обзывательства с жестокими незаслуженными оскорблениями. Что бы не слушать Женя решила уйти с кухни. И это раззадорило Игоря еще больше. Он схватил Женю и надавал пощечин. Она отшатнулась, ударилась о стену и расплакалась. Игорь решил поднять жену за футболку, одним рывком, порвал ее, и тогда сделал это за волосы. Женя кричала и просила отпустить, но Игорь уже вошел во вкус. Было очень страшно. Она начала задыхаться, Игорь отпустил, Женя побежала из кухни прочь, а следом полетело злополучное сливочное масло.

"Чтоб ты им подавилась, тварь! " Крикнул он в след.

Пролетев мимо и ударившись о стену, масло шматом скатилось вниз, оставив мокрый отпечаток.

Воспоминание пролетело дайджестом. Женя вскинула голову, пытаясь сообразить, о чем сейчас говорит Мартин.

Словно в ответ на её немой вопрос, он воровато под столом нащупал её руку и осторожно сжал в своей. Ей снова стало нестерпимо жарко и тревожно. Но не удушливой влюблённой волной, а мрачно и нехорошо в предчувствии грязного продолжения.

— Ты, как прошлую смену отработал? Голос Тоньки ворвался в её сознание, как отрезвляющий глоток холодной воды.

— Да, ничего, — Мартин пожал плечом, — нормально. Приходит ко мне под вечер мужик. Ну, такой лет 40–50. Садится за стойку и говорит:

— Эй, бармен, мне 200 грамм водки!

Я наливаю, мужик залпом выпивает и минут через десять:

— Эй, бармен, мне 200 грамм коньяку!

Я ему коньяк и все повторяется. Потом пошли текила, ром, виски. У меня уже глаза на лоб полезли, а он все пьёт и пьёт. Ну, я и спрашиваю:

— Послушайте, вы так много пьете и такие крепкие напитки. Может, у вас случилось что?

Тут мужик хлопает очередной бокал и говорит:

— Представь себе: мне сегодня исполнилось 50, и я первый раз в жизни узнал, что такое минет…

Я ему:

— Так что же вы? Нужно же радоваться! Можно сказать, вы только жить начинаете — это же прекрасно! Пошли бы в ресторан. Заказали шампанского, фруктов, пирожных…

Мужик вздыхает и говорит:

— Бесполезно… Этот вкус ничего не перебьет…

Последние слова потонули в оглушительном хохоте.

— Ну, и пи*дабол, ты Виклунд!

Женя и не заметила, как в студии появился уже немолодой мужчина, которого назвать владельцем бара можно было с очень большой натяжкой. Небольшого роста, коренастый и очень загорелый, он был облачён в какую-то чудовищную дизайнерскую рванину, в ушах болтались массивные серебряные кольца и весь образ довершала странная взрывообразная прическа. Его вряд ли можно было назвать красивым, но яркие голубые глаза в сеточке мелких морщин и совершенно фантастическая почти безумная улыбка делали грубоватое и простецкое лицо удивительно привлекательным. Мужчина был похож на светского тусовщика, фрилансера и рок-музыканта одновременно. Но на владельца бара он никак не тянул.

— Доброе утро!

Он быстро пожал их руки, при чём своё крепкое, совершенно недамское пожатие он продемонстрировал и Жене, стиснув её ладошку так, что она чуть не пискнула.

Он перекинулся с Мартином несколькими фразами на музыкальном специфическом жаргоне и неожиданно уставился на Женю.

— Ты фотограф? — без всякого вступления и церемонии знакомства, поинтересовался он, — Мартин показывал твою фотосессию.

— Ну, да. В общем да, — неуверенно промямлила Женя, — фотограф. Очень некстати вспомнилось то, что у неё нет ни диплома ни трудовой книжки и даже корочки об окончании курсов фотодела остались дома в Санкт-Петербурге.

— Очень интересная работа. Это правда, что ты сделала её одномоментно, без ретуши и фотошопа?

— Да, правда.

Это была похвала, но Женя не почувствовала ни малейшей радости.

— Это очень круто. Мартин, говорил, что ты журналист. Это так? — Женин собеседник немного помолчал и сделал Мартину знак, чтобы тот сварил для него кофе.

— Я не доучилась.

Это было плохо. Женя пока не знала, чем, но ей вдруг стало невыносимо стыдно от того, что она взрослая, здоровая девица не имеет ни приличного образования ни занятия.

— Ммм. Хорошо.

Что в этом хорошего? Новый знакомый смотрел на Женю, как Папа Карло на полено, собираясь вырезать из говорящей чурки весёлую и задорную куклу и от этого откровенного взгляда Женя чувствовала, что внутренности начинают сжиматься в тугой холодный комок.

Несмотря на упавшее настроение, она невольно уловила, исходящие от него ноты любопытства, но благоразумно промолчала.

Тем временем, он развернулся в её сторону и перекатываясь с пяток на носки, несколько минут разглядывал