Любовь на грани безумия - Каролина Бехтерева
— Слушай, то, что ты живешь дальше — это, конечно, хорошо, но… может, хоть другое купи, хотя бы? — Неуверенно произносит и поджимает губы.
- Да пусть, Тим… столько лет прошло… оно, по-сути, ничье уже… Задолбусь объяснять только.
— Как-то это не правильно… Ты ведь не хочешь?
— Да плевать мне. Есть девушка — будет жена. Обесценилось для меня уже это определение. Я ей задолжал… за столько лет, за тот день…
Глава 33
8,5 лет назад
В голове набатом стучит сердечный ритм. Так громко, будто по башке молотком шпарят. Переворачиваюсь на спину, которая нещадно болит. Еле приподнимаюсь на руках, бросая на них мельком взгляд. В багровых пятнах засохшей крови, все в ссадинах, порезах, опухшие суставы, скрюченные пальцы. Если среди 10 и есть хоть один не сломанный — это успех. Перевожу глаза на ноги. Порванные джинсы, стертые колени с такой же засохшей кровью. Здесь-то уж точно не одного целого пальца нет. Кругом синяки. Какие-то уже пожелтевшие, какие-то слегка зеленоватые, но большинство свежих. Лопнувшая кожа, раны, из которых сочится кровь. Хм… странно… их так много, а боли не чувствую… Разве так бывает? Гасишь стены из последних сил, и ничего… никаких, даже отдаленных, ощущений…
Поднимаюсь, удерживая вес на пятках. Осматриваю помещение. Да уж… кому-то придется постараться, что бы привести это место в божеский вид.
Здесь не осталось ни единого целого сантиметра, впрочем… как и на моем теле. Сколько нахожусь здесь уже и не знаю. Всё стерлось, никаких временных ощущений нет. Только темнота, холод бетонных полов и я… разбитый, уничтоженный, заледеневший внутри и мертвый, даже притом, что дышу…
Пора это прекращать… Не помогло…
Поднимаюсь наверх, ковыляю на больных ногах по дому. По дому, который строил для нее. По дому, который вмиг потерял свой уют и право на семейный очаг. По дому, который теперь лишь кирпичная коробка с незаконченным ремонтом.
Превозмогая боль, обхожу все помещения, а они на глазах преображаются.
Грязные, пыльные полы покрываются дубовым ламинатом. Серая, унылая кухня обзаводится мраморными столешницами. В просторной гостиной разгорается и потрескивает камин. На прошпаклеванных стенах висят фото, а аромат живых цветов приятно щекочет нос.
Прикрываю глаза, а когда распахиваю — всё, как прежде. Грязно, блекло, холодно и теперь чужое…
Присаживаюсь перед валяющейся на полу курткой и достаю из кармана черную коробочку.
Раскрываю, а в глаза, тут же, бросается красивый, яркий блеск россыпи камней.
Провожу по кольцу покалеченными пальцами и боль внутри такая, что вот-вот на куски разорвет.
— Прости, что не смог… не успел…
Захлопываю крышку и бросаю коробку поверх куртки.
Взгляд падает на множество пакетов, оставленных строителями. Беру то, зачем пришел и возвращаюсь в подвал.
Долго вяжу прочный узел дрожащими пальцами, перебрасываю веревку через перекладину и усмехаюсь. А в фильмах всегда еще мыло идет в комплекте…
Забираюсь на стул, покачнувшись в сторону на сломанной ножке, набрасываю петлю на шею, затянув потуже, и переставляю правую ногу вперед, в пустоту…
В голове снова противно стучит. Набирает скорость, увеличивает громкость, и только тряхнув пару раз из стороны в сторону, понимаю, что это не в голове, а наверху…
— Хм… даже сдохнуть по-человечески не дадут…
Удары не прекращаются, а в голове голос… вроде мой, а вроде и не мой…
А если это Тим…?
Быстро сбрасываю с шеи веревку и ползу наверх.
— Это Тим… точно Тим… сейчас скажет, что ошибся… нашел её, и она живая…
От своего одержимого шепота самому страшно становится… Так не бывает… Так не ошибаются… Не когда грудь зашита после вскрытия и трупные пятна по рукам… А всё равно ползу…
Распахиваю дверь и слышу громкий вскрик. Девушка зажимает руками рот, а её глаза… она будто мертвеца увидела. Хотя… почему «будто»?
— Ты кто? — Хриплю, а она осматривает меня с ног до головы и молчит. — Тогда пока! — Захлопываю дверь перед её носом, но слышу голос:
— Я Наташа… из больницы… помнишь меня?
Точно… медсестра…
Открываю дверь и жду.
— Боже… Что с тобой… Я это… я сейчас….
Делает пару шагов назад, спотыкается о мешок цемента, падает через него, но глаз от меня не отрывает:
— Ты только не уходи… стой так! — Выставляет перед собой руки и ползком двигается назад. Поднимается на ноги, бежит к какой-то раздолбанной машине, копошится пару минут и, не закрыв дверь, сразу же несется обратно.
В руках чемодан с красным крестом…
Протискивается сбоку, оказавшись внутри дома, аккуратно прикрывает дверь, бережно берет за руку и ведет, куда глаза глядят.
Слегка теряется от увиденной разрухи вокруг, но находит в углу завалы из мешков и просит меня пройти к ним. Помогает сесть, а сама на корточки опускается. Раскрывает свой чемоданчик и извлекает какие-то баночки, бутылочки, вату, бинты и множество таблетки.
— Так… сейчас… — Вертит головой, и быстро куда-то уходит.
Отдаленно слышу её голос, который перемещается. Девушка что-то ищет по всем помещениям, но, видимо, безрезультатно.
— Говорю, вода в доме есть? — Заглядывает ко мне, а я лишь киваю.
Сросся с мешками, будто одно целое. Такая усталость накатила, что слова сказать не могу.
Она понимающе кивает и опять скрывается за углом.
Резко распахиваю глаза от чужого прикосновения, и только сейчас понимаю, что уснул.
Осматриваю себя, пока Наташа метушится рядом. Быстрая, однако, уже почти все раны обработала.
Подносит к моим губам какую-то таблетку, и я покорно глотаю её, даже не спросив, что это за дрянь.
— Тебя нужно увезти отсюда, Влад… Здесь холодно и даже прилечь негде.
Смотрю на нее, и обдумываю, как бы попросить её свалить и закончить начатое дело.
— Давай, поднимайся. — Тянет на себя, а я ничего и сказать не могу. Не знаю, что за таблетку я сожрал не спросив, но рубит она чуть ли не с первых минут.
Вдыхаю вкусный аромат, а когда разлепляю глаза, девушка переминается с ноги на ногу около кровати, в руках держа дымящуюся тарелку.
— Тебе нужно поесть, а потом я промою раны.
Похоже, её устраивает, что я всё время молчу. Если не ошибаюсь, она притащила меня к себе домой. Какая-то захудалая однушка на отшибе, со скромным ремонтом.
Закончив с перевязками, девушка не спешит уходить. Сопит, и искоса поглядывает на меня.
— Что? — Хриплым, от долгого молчания, голосом спрашиваю.
— Послушай… я не знаю, что там у тебя случилось, но… дай
