Верная - Юлия Резник
Дорога свободна, я резко перестраиваюсь в ряд, разворачиваюсь там, где сплошная обрывается пунктиром, и меняю маршрут.
– Жень?
– Привет, – сглатываю. – Пустишь меня переночевать?
– Господи, конечно! Проходи. У тебя что-то случилось?
– Нет. Я просто… не знаю… не могу сейчас быть одна.
– Он тебя обидел? Всё-таки обидел, да? А я говорил! Я говорил?
– Серёжка, миленький, хороший мой, не начинай. Иди сюда лучше, – маню Дорошева пальцем. Он тяжело вздыхает. Только сейчас замечаю след от подушки у него на щеке – он наверняка уже спал. – Я Нинуську не разбудила? – перехожу на совсем уж едва слышный шёпот.
– Нет. Она дрыхнет без задних ног.
– Я тоже хочу, – вдыхаю почти завистливо. Хочу уснуть и спать долго-долго, пока моя зависимость от Горозии не пройдёт, будто её и не было. Я почти ненавижу тот день, когда его впервые увидела. И почти ненавижу его…
– Так пойдём. Я постелю тебе.
– Нет, – беру Сергея за руку и, закусив губу, ещё и головой веду из стороны в сторону, будто желая усилить сказанное. – Можно я лягу с тобой? Мне надо. Правда…
Кажется, я разваливаюсь на части. С губ срывается всхлип. Дорошев теряется – да-да, я в самом деле редко плачу. Теряется… И тут же, придя в себя, сгребает меня в объятья.
– Пойдём. Хочешь, я тебе ванну сделаю? С пеной или морской солью. Я из Тель-Авива такую классную привёз… Правда, у меня на таможне упаковку вскрыли. Шмонают там – капец. До трусов просто раздевают. Я бы не удивился, если бы они и ректальный осмотр забацали.
– Их можно понять. Они опасаются террористов.
– Так сделать ванну?
– Нет. Просто полежи со мной.
– Ладно… Ты точно не хочешь рассказать, что случилось? Чтоб я хоть знал, за что этой мрази бить морду.
С губ срывается горький смешок:
– Если кого-то и бить, то меня. Может, выбьешь из меня дурь, кто знает?
– Нет, тебя я бить не могу. Иди в спальню, я сейчас приду…
– Я сначала Нинуську поцелую.
У Нины в квартире Сергея нет своей комнаты. Поэтому когда она порой у него остаётся, ей приходится спать на диване. Я тихонько пробираюсь в гостиную, сажусь на пол и, уткнувшись носом в согнутую в колене ножку, сижу долго-долго, пока собравшийся узел в груди чуть не ослабляет хватку. Только потом иду к Серёже. Он дожидается меня лёжа в кровати. Рыжие волосы хулиганисто всклочены. На носу сексуальные очки – Серый делает вид, что читает. А у меня опять зуб не попадает на зуб. Хотя ещё минуту назад казалось, что рядом с дочерью мне удалось вернуть контроль над собственным телом.
– Ч-ч-что ч-ч-читаешь?
– Чехова. Ныряй… – он отодвигает одеяло. Я неуклюже стаскиваю с себя штаны, топ… И в одних трусиках забираюсь к нему. Кладу голову на грудь, руками и ногами обвиваюсь вокруг теплого тела лианой.
– Вот это тебя колбасит!
– Сама не пойму, что нашло.
– Так ли не поймешь? – Дорошев недоверчиво хмыкает. Трёт мои озябшие плечи. – Хочешь, выключу кондёр?
– Нет. Пусть работает, ты ж задохнёшься. На улице жара.
– А ты как будто с мороза.
– Ничего, сейчас пройдёт. Просто… Чёрт.
– Он что, с бабой был? – бьёт точно в цель мой бывший.
– Я так предсказуема?
– Ты? Шутишь что ли? А вот твой товарищ – весьма.
– Да не в нём дело! Ему подарок сделали. Он не мог отказаться и не привлечь внимания.
– Поверить не могу. Ты и тут его защищаешь? Алло!
– Я не защищаю. Я боюсь.
– Чего?
– Что это такая проверка, понимаешь? Они как будто знаю, что у него кто-то есть.
– Кто у него есть, Женя?! Ну кто?
– Кто-то верный.
– Они всё равно не подумают на тебя.
– Ой, не знаю…
– Ты же понимаешь, что вам нужно поговорить?
– Он пока такого желания не изъявлял.
– Так сама изъяви! Возьми его за жабры и спроси – какого хрена?!
– Я никогда ему не навязывалась и не стану. К тому же мы не просто так молчим. Это может быть опасно.
– Ты даже не понимаешь, что он задумал!
– Почему не понимаю? Вырваться. Здесь много ума не надо.
– Ну и? Если так, станешь ему помогать?
– Я кажусь тебе жалкой?
– Нет! Что ж ты за дура? Я… Знаешь, я тебе завидую страшно. Но ему – ещё больше. Знать, что кто-то тебя любит настолько, это… Я даже представить не могу, какое это счастье.
– Он не знает.
– Почему ты так думаешь?
– Я ему не говорила.
– Если он не дурак… а он не дурак, Женя… то давно уже понял, что тобой движет. Другой вопрос, как далеко он готов зайти, пользуясь твоими чувствами.
– Так далеко, как я позволю.
– Вот именно. А на тебя здесь надежды нет. Ты, мать, кажется, позволишь ему всё на свете, желая обратить на себя внимание. Только знаешь, чего я боюсь? М-м-м? Любовь – она либо есть, либо нет. Её невозможно завоевать даже такой вот собачьей преданностью. Это абсолютно иррациональное чувство.
– Так и есть. Если мы говорим об обычном человеке. Но Серго… мне кажется, он головой даже любит – такие у него мозги. Точнее, он никогда не любил, я в этом уверена, но если полюбит, то сначала головой. А в сердце впустит только потом, когда всё как следует проанализирует и оценит на предмет возможных рисков и выгод. И тогда…
– Что?
Подумав, я пожимаю плечами:
