Я тебя завоюю - Юлия Валериевна Рябинина
— Нет, Олеся, я даже об этом не думал. В тот день, когда я узнал, что ты уехала с этим придурком, то от души пожелал тебе с ним счастья. Я ведь искренне верил в то, что ты сделала тот выбор, который посчитала для себя правильным, и найдешь свое счастье с этим уродом. — Андрей замолкает. Я вижу, как трудно ему сдерживаться.
— Мне бы хотелось не вспоминать прошлого, но оно слишком настырно просится в наше настоящее.
Андрей вопросительно смотрит на меня, а я, сцепив пальцы на кружке, сжимаю их.
— Когда я очнулась после аварии, не сразу поняла, что произошло, — тихо вздыхаю. — А когда услышала диагноз, поняла, что это приговор, хотя меня до сих пор врачи обнадеживают. Представляешь? — говоря это, бросаю на парня короткий взгляд.
— А ты им не веришь? — взволнованно спрашивает Андрей.
— Уже нет, — качаю головой. — Я им перестала верить четыре года назад, когда после очередной операции и реабилитации ничего не изменилось.
Отворачиваюсь. Не могу сдерживать разочарование в голосе. До сих пор меня эта ситуация расстраивает, хотя я уже с ней в душе смирилась. Но сердце, видимо, до конца не хочет принимать это, да и, сидя сейчас перед Андреем, все всколыхнулось внутри. Взбудоражилось.
— А что врачи сказали? Какие прогнозы дают? — настойчиво интересуется парень.
— Они уже разводят руками. Все, что могли, они сделали, — разочарованно отвечаю. — Говорят, что все у меня вот здесь, — прикасаюсь ко лбу пальцем. — Только вряд ли это так. Я хочу встать на ноги. Очень, но видишь…
Мой голос срывается, когда я выезжаю из-за стола и останавливаюсь перед Андреем, хватаю со стола его кружку с горячим чаем и выливаю себе на ноги.
— Олеся! — Он вскакивает с места и кидается за полотенцем, которое висит на крючке.
— Не переживай, Андрей. — Перехватываю его за ладонь, и меня как будто током простреливает. — Твой чай не такой горячий.
Парень, дотянувшись таки до полотенца, поворачивается ко мне и начинает обтирать мои ноги.
— Ты чувствуешь? — поднимает он на меня взгляд.
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Я просто знаю.
Отбираю у него полотенце и промакиваю ткань штанов.
— Зачем ты это сделала? — серьезно спрашивает он. — А если бы там был кипяток? Ты бы обожглась.
— Я уже обожглась, Андрей, — отвечаю ему.
— Тебя кто-то обид… — парень замолкает на полуслове, так как на кухню заглядывает мама.
— У вас все хорошо? — подозрительно щурится она.
— Да, мам. Все нормально.
— Я просто услышала громкие голоса, — начинает она совать нос туда, куда не следует.
— Мам, я же тебе сказала, что все нормально!
Взвинченные нервы дают сбой. И я невольно начинаю сердиться.
— Я поняла, — ретируется мама и, прикрыв за собой дверь, уходит.
— А после реабилитации ко мне пришла моя тренер, у которой до этого я занималась, — как ни в чем не бывало продолжаю рассказывать о себе. — Она-то и предложила мне попробовать себя в паралимпиаде. И вот с того дня я, знаешь, как птица феникс, возродилась из пепла. Начала тренироваться, ездить на соревнования. Сначала я даже и представить себе не могла, что выстою и смогу чего-то добиться из того, что имею сейчас. Но благодаря… тебе, Андрей, я смогла преодолеть этот путь и доказать в первую очередь самой себе, что то, что нас не убивает, делает только сильней.
Стиснув зубы, смотрю на парня. Его лицо накрывает тень.
— Мне, наверное, пора. — Андрея встает со стула.
— Я думаю, что да, — скупо отвечаю ему.
— Прости меня, Олеся. Мне действительно жаль, — в который раз просит прощения Андрей, только что мне до его извинений?
В душе снова все переворачивается вверх тормашками. Все чувства обостряются настолько, что хочется попросту взвыть от отчаяния. Хочется наброситься на Андрея и поколотить его. Не могу ему простить того, что он может ходить, а я….
Господи! Как же это… больно понимать, что я больше не смогу быть с ним…
— Олесь! — Андрей порывисто делает движение в мою сторону.
Но я дергаю головой.
— Уходи. Мне не нужна твоя жалость. И твои извинения, — отмахиваюсь от него и поворачиваюсь к парню спиной.
Секунды идут, и я чувствую, что Андрей все еще остается со мной в одном помещении. Напряжение нарастает, и я ощущаю, как воздух раскаляется. У меня в голове возникает нехорошая мысль вылить на парня все свои обиды. Все то дерьмо, которое кипит у меня в душе. Да, сознание подсказывает, что я сделаю глупость и уже через полчаса буду жалеть об этом, но вот злость, обида и разочарование рвут мое сердце на куски. И мне очень сложно справиться с этой душевной болью.
— Убирайся, Андрей! И не ищи со мной больше встреч! — цежу сквозь зубы. — Убирайся! — резко кидаю через плечо.
Чувствую присутствие парня еще несколько секунд, а потом меня как будто холодом опаляет. Я круто поворачиваюсь. Одна. Снова.
Через оставленную открытой дверь слышу негромкое шуршание из прихожей. Меня разрывает надвое. Сцепляю пальцы в замок. С силой сжимаю.
“Уходи, уходи, уходи!” — молюсь про себя.
Я должна ему дать уйти. Должна себе дать передышку. Осмыслить произошедшее. Разрешить вопрос с Русланом, а потом…
Хлопок двери действует отрезвляюще, будто пощечина.
Я, тут же спохватившись, еду в коридор. Что я там надеюсь увидеть? Не знаю.
— Он ушел? — слышу вопрос мамы за спиной.
Я отрываю взгляд от двери, поднимаю глаза на нее.
— Но ты же этого хотела? — сдавленным голосом спрашиваю.
— Леся! — Мама делает шаг ко мне, но я поднимаю руку.
— Я спать, — скупо отвечаю, проезжая мимо нее.
В комнате сумрачно и пусто. Точно как у меня на душе. Ненавижу это состояние!
Включаю ночник рядом с кроватью и пересаживаюсь на постель. В теле тяжесть, в сердце тоска, а в голове пустота, которая заполнена пустыми кадрами сегодняшнего дня…
Подтягиваю ноги на матрас и, когда все перемещения закончены, поднимаю вверх пижамные штанины, оголяясь выше колен. Покрасневшие пятна расплылись по белой коже, указывая на явный ожог. Провожу по ним пальцами и не могу сдержать громкий всхлип. Почему? Почему я ничего не чувствую?! С силой ударяю по коже ладонями и, откинувшись на подушку, накрываю лицо одеялом, чтобы заглушить надрывный крик, рвущий душу.
Глава 14
Просыпаюсь от настойчивого звонка, который раздражающей трелью разносится по всей квартире. Переворачиваюсь на бок, смотрю на часы. Три. Черт побери! Кто может в такое время ко мне прийти?! — возникает вопрос в еще сонном рассудке.
Накидываю на плечи халат, направляюсь
