Я тебя завоюю - Юлия Валериевна Рябинина
Когда выхожу из подъезда, машина уже ждет.
— Заедем в цветочный магазин, а потом на Цветной бульвар, дом тринадцать, — усаживаясь на заднее сиденье, сообщаю водителю.
Стою перед подъездом с букетом цветов уже пять, мать вашу, минут. И никак не решаюсь позвонить в домофон. Хотя звонить я и не собираюсь. Знал, что не пустят.
Меня раздирает на части от одной мысли, что Руслан мог находиться в этот момент в квартире вместе с Мартышкой. Я не могу придумать, что я скажу, если он откроет чертову дверь. Потом в мыслях всплывает вдруг противоречивый вопрос: а должен ли я ему что-то говорить? Возможно, кулака в морду будет достаточно? Ведь я точно знаю, что этот хлыщ Мартышке не пара. Он не тот человек, который сможет идти с ней по жизни и защищать ее.
Звяканье домофона заставляет очнуться. Какие-то люди заходят в подъезд, а я в последний момент успеваю подставить ладонь и придержать закрывающуюся дверь.
Квартира Олеси находится на пятом этаже, судя по нумерации. И я решаю преодолеть это расстояние по лестнице. Мне нужно немного собрать мысли в кучу. Подумать, с чего начать говорить, если дверь откроет мать Олеси. И как ее убедить, чтобы пустила меня, позволив поговорить со своей дочерью.
Остановившись перед квартирой, восстанавливаю сбившееся дыхание. Делаю глубокие вдохи-выдохи и, когда дыхалка приходит в норму, жму кнопку звонка. Один раз, второй и третий. Глазок закрываю букетом цветов.
Проходит целая минута, прежде чем слышу за дверью тихое шуршание. У меня аж перехватывает дух. Задерживаю дыхание в ожидании, когда мне откроют дверь, но ничего не происходит.
Удивленно хмыкнув, нажимаю на звонок снова. Один раз, второй и третий. И снова ничего. Тогда вжимаю палец в звонок до упора и держу. Сердце чувствует что-то неладное. Я же прекрасно слышал, что за дверью кто-то есть. У меня шевелятся на затылке волосы. В голову лезут дурацкие мысли. Почему не открывают? А вдруг что-то произошло?
Я отпускаю звонок и хочу только стукнуть кулаком в дверь, но та неожиданно открывается, и мне со всего маху прилетает в пах чем-то тяжелом, увесистым, а над головой слышится злобное рычание:
— Подонок, я же тебе все уже сказала! Какого хрена ты притащился снова?! Да еще и веник приволок!
Я угадываю голос матери Олеси, женщина выхватывает с силой цветы и тихо охает, когда видит мое лицо.
— А-андрей? — заикается она и прикрывает рот ладонью.
— Угу, — хриплю, сжимая низ паха, а у самого в глазах темно и звездочки пляшут.
— Боже мой, извини! Я думала, ты — это Руслан, — взволнованным голосом говорит она. — Давай, заходи.
Мама Олеси подхватывает меня под руку и заводит в квартиру.
— Разогнуться можешь? — шепотом спрашивает.
— Мне бы присесть на минутку, — осипшим голосом отвечаю.
Следом чувствую, как под моим задом оказывается что-то мягкое.
— Посиди здесь. Только тихонечко, — просит женщина, я поднимаю на нее прояснившийся взгляд.
— Что случилось? — озадаченно спрашиваю, когда она застывает на месте, смотрит на меня.
10.2
— Мам, кто там? — слышу хриплый голос Мартышки и неосознанно выпрямляюсь на стуле.
— Тут такое дело, Лесь… — Женщина встает передо мной, загораживая от девушки. — Знаешь… — начинает мямлить она.
— Ма-а-а-ам?! — я слышу, как колеса коляски шуршат по линолеуму, приближаясь к нам, а женщина прячет меня от глаз дочери. — Кто там?
— Лесь, ты только не злись, ладно? — заискивающе просит женщина и делает шаг в сторону.
Наши взгляды с Олесей встречаются, и я вижу, как у девушки глаза начинают медленно округляться.
— Ты?! — выдыхает она.
А я подхватываю букет потрепанных цветов, которые вырвала у меня Олесина мать, и протягиваю ей.
— Мартыш… черт, черт! Олесь, дай нам возможность поговорить? — прошу скороговоркой.
Меня накрывает волнение. И это состояние так бесит, что хочется плюнуть на все рамки приличия, в которые мы себя вгоняем, схватить Мартышку, сжать в объятиях и сказать, как долго я за ней скучал. Как думал о ней все время. Как первый год был будто зомби: не мог войти в колею, все время возвращаясь в тот короткий период времени, который мы провели вместе. Но вместо этого я продолжаю выжидающе смотреть на Мартышку, в глазах которой застыл… страх?!
— Олеся, я поставлю чайник? — тишину нарушает Лесина мать.
Девушка смотрит на меня пристально, взгляд не отводит, как будто что-то решает в своей голове.
— Поставь, мам, — говорит спустя целую минуту. Потом разворачивается и заезжает обратно в комнату.
— Андрей, — окликает меня женщина, манит за собой.
Меня упрашивать дважды не нужно. Скидываю ботинки и, одернув помятый пиджак и брюки, иду вслед за ней. Подмечаю, что вся квартира устроена так, чтобы легко передвигаться на коляске.
— Ольга … — ковыряюсь в памяти, чтобы вспомнить отчество женщины.
— Можно просто Ольга, Андрей, — кидает на меня короткий взгляд она. — Ты, я смотрю, сдаваться не намерен. Так?
— А разве должен? — замечаю с иронией в голосе. — Оказывается, в нашем прошлом слишком много загадок, на которые мне хотелось бы получить ответы.
— А ты не пробовал начать со своей семьи? — грубо парирует женщина.
— Я непременно спрошу и у них. Только бы хотелось сначала услышать то, что было на самом деле, а уже потом все остальное, — отвечаю ей в тон.
Меня напрягает то, что Ольга … Ильинична — всплывает в голове — с агрессией реагирует на меня. По сути, она же уже поняла, что меня ввели в заблуждение. Впрочем, как и Олеся. Вот только непонятна ситуация с самой женщиной. Знала она об этом? Или же тоже была обманута?
— Вот только знаешь, что не пойму, Андрей? — Внезапно женщина поворачивается ко мне лицом. — Зачем тебе все это надо? У тебя что, нет своей личной жизни? А как же невеста? Зачем ты лезешь снова в душу к Лесе?
Я от изумление теряю дар речи. Невеста? Личная жизнь? О чем она?
— Ольга Ильинична, — выдавливаю, когда проходит ступор, — у меня не было никакой невесты. Это раз. А во-вторых, моя личная жизнь — это…
— …помощь инвалидам, — заканчивает за меня Мартышка.
Я оборачиваюсь на ее голос.
— Не поняла? Как Руслан, что ли? — с нескрываемым презрением фыркает женщина.
— Нет, мам, Андрей занимается разработкой и изготовлением протезов. Так? — спрашивает Олеся, но во взгляде читается, что ответ она точно знает.
— Да, — киваю.
А у самого от ощущения того, что она так близко, во рту пересыхает, на ладонях
