Рикошет (СИ) - Ритчи Бекка

— Варианты? — вскрикивает Роуз. — Ты никогда не давала никому из нас выбора. Знаешь, какой вариант мне бы понравился? Возможность отречься от собственной матери.

— Прекрати, — огрызается она. Ее подбородок поднимается, но я вижу, что она задерживает дыхание — признак того, что слова Роуз действительно начали проникать, заражать, просачиваться и причинять боль. — Я помогла тебе развить твою компанию.

— И ты никогда не давала мне забыть об этом, — усмехается Роуз.

Дверь с треском распахивается, но никто, кроме меня, не замечает проскользнувшего внутрь Коннора Кобальта. На нем дорогой смокинг, но его не менее дорогая улыбка скрыта. Он мрачно хмурится и стоит на страже у двери, наблюдая за Роуз серьезными, спокойными глазами. Я так благодарна, что он здесь. Потому что я боюсь за Роуз. Я не знаю, как ее успокоить. Я не уверена, какие слова смогут унять боль сегодняшнего вечера.

Я бы хотела, чтобы моя мама слышала, что говорит Роуз. Мне кажется, что она кричит, чтобы ее услышали, но никто не может понять. Никто не понимает. Я встаю, собираясь подойти к ней, но Аарон хватает меня за руку и тянет обратно вниз. Он что-то говорит Джонатану и обхватывает меня за плечи.

Я слишком зациклена на своей сестре, чтобы оттолкнуть его и начать ссору здесь. Коннор скрещивает руки на груди и смотрит на меня. Он смотрит на Аарона и собирается подойти, но я качаю головой и говорю: — Она.

Он колеблется и кивает мне в знак согласия.

— Что тебе от меня нужно?! — кричит наша мать. — Я была рядом с тобой всю твою жизнь!

— Я хочу, чтобы ты сказала, что ты не права! Я хочу, чтобы ты извинилась за этот вечер, за то, что посадила меня с Мэтью Коллинзом, и за то, что считаешь меня инструментом, которым мужчина может пользоваться и распоряжаться. Я твоя дочь! — кричит Роуз, гневные слезы горят в уголках ее глаз. — Ты должна была любить меня, говоря мне, что я красивая, умная и ни один мужчина не может быть достаточно хорош для меня. Ты не должна говорить мне, что я стою меньше, чем я есть.

Моя мама слегка наклоняется вперед.

— Ты вообще понимаешь, что ты говоришь, Роуз? Мы на мероприятии для компании твоего отца, а ты все делаешь ради себя. Ты думаешь, что ты женщина? Ты ведешь себя как ребенок.

Роуз смотрит прямо на нашу мать. Непоколебимо, решительно. И очень холодно она говорит: — Иди к черту.

Рука моей матери взлетает и ударяет Роуз по щеке, пощечина раздается в гостиной как выстрел. Джонатан, Аарон и мой отец замолкают.

Роуз роняет бокал с шампанским, и он разбивается о мраморный пол. Она в трансе смотрит на пол, как будто ничего не почувствовала в момент удара. Мое сердце бьется так сильно, что я слышу только пульсацию в ушах.

Я никогда не видела, чтобы моя мать кого-нибудь била. Может быть, потому что я проводила большую часть дней с Ло. Может быть, потому что я не следила за событиями в моей семье. Но шок поразил меня до глубины души. У меня нет таких отношений с нашей матерью, как у Роуз. Мы не враждебны друг к другу. На самом деле, между нами… ничего особенного. Я здороваюсь, она спрашивает, как Ло, и мы идем дальше.

Я не хочу этого. Молча кипеть, сдерживая себя, чтобы не выплеснуть ненавистные слова и не почувствовать, как чья-то рука жалит мою щеку. Никто не стал бы просить об этом. И я хочу забрать Роуз от этого, но ей двадцать два.

Ущерб нанесен.

Я думаю, мы все достаточно взрослые, чтобы почувствовать шрамы от нашего воспитания. Теперь нам просто нужно найти способ исцелиться.

Моя мама вздохнула и сказала: — Мне очень жаль… Мы поговорим позже. Очевидно, мы обе много выпили… — она бросает быстрый взгляд на моего отца, и он тоже встает и извиняется, выходя вслед за ней из гостиной и возвращаясь на вечеринку.

Аарон продолжает притягивать меня ближе к себе на колени, и я отмахиваюсь от него, следя за Роуз на случай, если я ей понадоблюсь. Я сомневаюсь, что ей понравится напоминание о том, что она теряет контроль. Мое вмешательство — это все равно что сказать: — Твоя испорченная младшая сестра собирается тебя спасать. Насколько ты облажалась, Роуз Кэллоуэй?

Вот почему я в первую очередь пригласила сюда Коннора.

Он подходит к ней, как человек, на цыпочках приближающийся к спящему льву.

— Роуз, — дышит он. — Дорогая…

Она дрожит. Ее руки дрожат, а глаза становятся все шире и шире.

— Она ошибается, — шепчет Роуз. Я практически слышу, как она напевает у себя в голове: Я не такая, как она. Я не такая, как она.

Коннор сокращает расстояние между ними, и его руки касаются ее лица, обнимая щеки и нежно успокаивая покрасневшую щеку мягким поглаживанием.

— Посмотри на меня, дорогая.

Роуз пытается оттолкнуть его.

— Почему… — она продолжает качать головой, но он крепко держит ее, пытаясь заставить сосредоточиться.

— Я здесь, — говорит он ей.

Она слабо пытается оттолкнуть его снова, не очень-то желая этого, и он хватает ее за руку.

— Ты мне не нужен, — напоминает она ему.

Но беззвучные слезы начинают течь. Она плачет у него на глазах, фактически позволяя Коннору видеть свои трещины. Интересно, может быть, эмоции слишком трудно сдержать, раз она так много пила?

— Ты мне не нужен, — повторяет она, ее голос срывается.

— Ты права, — мягко говорит он. — Тебе не нужен мужчина, Роуз, — он делает паузу, и я едва слышу его шепот: — Но я действительно нужен тебе.

Она смотрит вниз, а затем снова на него, ее ресницы влажные и блестящие, отчего ее лицо выглядит более фарфоровым и нежным, чем я когда-либо помнила.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, качая головой. — Ты не должен быть здесь, — её слезы капают на его руки, поднимаясь обратно к ее лицу. Он заправляет выбившуюся прядь волос ей за ухо, и его взгляд скользит по рубцу на ее щеке.

— Птичка напела мне, что ты расстроена.

Роуз издаёт сдавленный крик.

— Ты с ума сошел? — она кладет руки на его руки, которые держат ее лицо, но больше не отталкивает его. — Ты теперь разговариваешь с птицами?

Его губы дрогнули в слабой улыбке.

— Я бы поговорил с любой лесной тварью, если бы она дала мне ответы о тебе.

— Ты бы прошел через огонь ради меня? — невозмутимо спрашивает она.

— Да, — принимает он вызов.

— Клеймил бы мое имя на своей заднице?

— Возможно.

— Выпил бы коровью кровь в мою честь?

— Ты такая, блять, странная, — говорит он с самой большой ухмылкой.

Она улыбается, но с болью, а потом начинает всхлипывать. По-настоящему всхлипывать. Он обхватывает ее руками, и она падает в его объятия. Он ведет ее к двери уборной справа, и они исчезают внутри.

Комната почти опустела, и я только сейчас вспоминаю, с кем на самом деле сижу рядом. Аарон наклоняется ближе и шепчет мне на ухо: — Я уничтожу тебя так же, как Лорен уничтожил меня.

Я оглядываюсь. Смесь шока и страха пронзает меня от этого неожиданного заявления. Неудачное время даже не может описать сегодняшнюю ночь. Я пытаюсь встать, но он так крепко сжимает мое запястье, что, когда я рывком поднимаюсь, он опускает меня обратно.

Джонатан, пугающе единственный мужчина в комнате, ставит свой виски на стеклянный столик.

— У тебя какие-то неприятности? — спрашивает он Аарона.

— Разве Лили вам не сказала? — говорит он с фальшивой улыбкой. — Мы теперь встречаемся.

Я быстро качаю головой.

— Нет, не встречаемся.

Джонатан смотрит между нами, читая мой замкнутый язык тела и агрессивные движения Аарона. Затем он говорит: — Уйди с глаз моих долой, парень.

— Простите? — Аарон отшатнулся назад в шоке.

Джонатан встает и поправляет галстук.

— Лили, — он протягивает мне руку, и на мгновение я поражена переменой событий. Неужели Джонатан Хэйл сейчас спасает меня от этого придурка?

Я не обязана брать его руку. Я должна плюнуть на это и уйти. Ло так бы и сделал. Но он также убьет меня, если я не уйду от Аарона, когда у меня появится шанс. А я не идиотка. Я хочу быть далеко, далеко от него. Поэтому я встаю, и на этот раз Аарон позволяет мне уйти от него. Но я не прикасаюсь к Джонатану. Я прохожу мимо него и направляюсь к двери, мой выход у всех на виду.