Кристин Ханна - Светлячок надежды
Мой агент, Джордж Дэвидсон, восседает за огромным письменным столом. Мы обнимаемся – немного неловко. Потом я отступаю.
– Отлично. Отлично, – говорит он и указывает на кресло.
Я сажусь.
– Хорошо выглядишь, – говорю я.
Джордж смотрит на меня. Я вижу, что он замечает прибавку веса; «хвост» на голове тоже не может его обмануть. Он видит седину в волосах. Я смущенно ерзаю на стуле.
– Твой звонок меня удивил, – признается он.
– Прошло не так уж много времени.
– Шесть месяцев. Я отправил тебе не меньше дюжины писем. И ни на одно не получил ответа.
– Ты в курсе, что случилось, Джордж. Я узнала, что у моей лучшей подруги рак. И хотела быть с ней.
– А теперь?
– Она умерла. – Впервые я произнесла эти слова вслух.
– Мне очень жаль.
Я вытерла глаза.
– Да. Ну вот. Теперь я готова вернуться к работе. Могу начать запись в понедельник.
– Скажи, что ты шутишь.
– Думаешь, понедельник – это слишком рано? – Мне не нравится, как Джордж на меня смотрит.
– Послушай, Талли. Ты же должна понимать.
– О чем ты, Джордж?
Он ерзает в своем кресле. Дорогая кожа издает шуршащий звук.
– В прошлом году твое ток-шоу «Подруги» было лучшим в своем временнÓм отрезке. Рекламодатели отпихивали друг друга локтями, чтобы купить эфирное время. Производители с радостью дарили продукцию твоим зрителям, многие из которых приезжали за сотни миль и часами выстаивали в очередях, чтобы тебя увидеть.
– Мне все это известно, Джордж. Поэтому я здесь.
– Ты ушла со сцены, Талли. Взяла микрофон, попрощалась с аудиторией и удалилась.
Я наклоняюсь вперед.
– Моя подруга…
– Кому до этого дело, черт возьми?
Я выпрямляюсь, оглушенная.
– Как ты думаешь, как отнеслась телевизионная сеть к твоему уходу? Или твои сотрудники, внезапно оказавшиеся без работы?
– Я… я…
– Совершенно верно. Ты о них не подумала, правда? Телесеть собирается подать на тебя в суд.
– Я понятия не имела…
– Не отвечала на телефонные звонки, – рявкает он. – Я сражался, как тигр, чтобы тебя защитить. Они решили не судиться с тобой – подумали, что это будет плохой рекламой, поскольку речь идет о раке. Но закрыли шоу, окончательно и бесповоротно. Заменили тебя.
Как случилось, что я этого не знаю?
– Заменили? Кем?
– Шоу Рейчел Рэй. Оно хорошо идет в рейтингах. Быстро прибавляет. По-прежнему неплохо держатся «Эллен» и «Судья Джуди». И, разумеется, Опра [10].
– Постой. Ты понимаешь, о чем говоришь? Мое шоу принадлежит мне. Я его продюсирую.
– Очень жаль, что ты не владеешь телесетью. И у них есть эксклюзивное право транслировать повторы. Но они не пускают повторы в эфир – до такой степени разозлились.
Я не в состоянии даже осмыслить эту информацию. Мне казалось, что мой успех навсегда.
– Ты хочешь сказать, что с «Подругами» покончено?
– Нет, Талли, я хочу сказать, что с тобой покончено. Кому нужен работник, который уходит, даже не объяснившись?
Значит, все так плохо.
– Я сделаю другое шоу. Рискну. Сами будем его продавать.
– Ты говорила со своим бизнес-менеджером?
– Нет. Зачем?
– А ты помнишь, что четыре месяца назад пожертвовала солидную сумму фонду борьбы с раком?
– Это был подарок для Кейт. И реклама отличная. О пожертвовании даже упоминали в вечернем развлекательном шоу.
– Да, конечно, красивый и благородный жест. Вот только у тебя больше нет доходов, Талли. С тех пор как ты ушла. После прекращения записи шоу у тебя остались обязательства по контрактам. Это обойдется тебе в кругленькую сумму. Будем откровенны – ты никогда не отличалась бережливостью.
– Хочешь сказать, что я осталась без гроша?
– Без гроша? Нет. У тебя по-прежнему достаточно денег, чтобы ни о чем не беспокоиться. Но я говорил с Фрэнком. У тебя не хватит средств, чтобы финансировать съемки. А вкладывать в тебя деньги сейчас никто не захочет.
Я на грани паники; нога нервно притопывает, пальцы лихорадочно сжимают подлокотники кресла.
– Значит, мне нужна работа.
При взгляде на Джорджа мне становится грустно. В его глазах я вижу всю историю наших отношений. Он стал моим агентом почти двадцать лет назад, когда я была самой мелкой сошкой в утреннем шоу. Нас сблизили амбиции. Он заключал все самые крупные контракты в моей карьере и помог заработать миллионы, большую часть которых я растранжирила, потратила на экстравагантные путешествия и подарки.
– Это будет нелегко. Ты теперь нечто вроде криптонита [11], Тал.
– Хочешь сказать, могу работать только на местном уровне?
– Я говорю, что тебе повезет, если ты найдешь работу на местном уровне.
– Не в первой десятке.
– Не думаю.
Жалость и сострадание в его взгляде лишают меня последних сил.
– Я работала с четырнадцати лет, Джордж. В старших классах школы я получила работу в местной газете, а в эфир вышла, когда мне еще не исполнилось двадцати двух. Я построила свою карьеру с нуля. Никто мне ничего не давал. – Мой голос срывается. – Я все отдала работе. Все. У меня нет семьи, нет мужа, детей. Только… работа.
– Полагаю, тебе следовало бы подумать об этом раньше, – говорит он, но ласковые нотки в его голосе ничуть не смягчают самих слов.
Джордж прав. Я хорошо знаю, что такое журналистика, и особенно телевизионная. С глаз долой – из сердца вон. Теперь я понимаю, что после моего поступка возвращение невозможно.
Почему же я не осознала этого в июне?
Да нет, я знала. Должна была знать, что так все и будет. Но выбрала Кейт.
– Найди мне работу, Джордж. Умоляю тебя. – Я отворачиваюсь, чтобы он не видел, чего мне стоят эти слова. Я не привыкла просить. Никогда в жизни не просила ничего… кроме материнской любви. Но и это было бесполезной тратой времени.
Я быстро иду по сверкающим белым коридорам, стараясь ни с кем не встречаться взглядом; мои каблуки цокают по мраморному полу. На улице меня ослепляет яркое солнце. Пот выступает на лбу и пощипывает кожу.
Я найду решение. Обязательно. Конечно, это сильный удар, но я не привыкла сдаваться.
Я машу рукой своему водителю и снова сажусь в такси, радуясь полумраку и тишине в салоне машины. Голова пульсирует болью.
– Беверли-Хиллз, мэм?
Джонни и дети.
Мне хочется поехать к ним немедленно. Хочется вывалить свои беды на Джонни и услышать от него, что я была права.
