Нора Робертс - Драгоценности солнца
«Я принес тебе драгоценности прямо с солнца. Это знак мой страсти к тебе. Прими их и меня, и я отдам тебе все, что имею и даже больше».
Но она отказалась, поведав о том, что обещана другому. Их разделили дочерний долг и мужская гордость, а бриллианты так и остались лежать среди цветов.
— А потом они превратились в цветы, — неожиданно закончила Джуд.
Она вздрогнула, и Эйдан взял ее за руку:
— Тебе холодно?
— Нет, — выдавила она из себя подобие улыбки, высвободила руку, схватилась за чай и стала пить его маленькими глотками, чтобы избавиться от комка в горле.
Она знала эту историю. Она словно видела и великолепного коня, и нежную женщину, и мужчину, вовсе оным не являющимся, и огненное сияние лежащих на земле драгоценных камней.
— Нет. Все в порядке. Скорее всего, моя бабушка рассказывала мне одну из интерпретаций этой истории.
— Но это еще не все.
— О, — она снова сделала маленький глоток чая в попытке расслабиться. — И что же было потом?
— В тот день, когда Гвен вышла замуж за рыбака, умер ее отец. Словно он держался за жизнь, полную боли, только до тех пор, пока не уверился, что теперь есть, кому позаботиться о Гвен и защитить ее. Муж переехал к ней в дом, и каждый день еще до восхода солнца отправлялся в море, чтобы поставить свои сети. Жизнь их была полна довольства и порядка.
Когда он прервался, Джуд нахмурилась.
— Это не может быть концом истории.
Эйдан улыбнулся, прихлебывая чай. Как и любой хороший рассказчик, он знал, когда необходимо изменить ритм повествования, чтобы не дать интересу погаснуть.
— А я разве сказал, что история кончилась? Это еще далеко не финал. Как ты понимаешь, Кэррик не смог ее забыть, она так и осталась в его сердце. И пока Гвен жила обычной жизнью замужней женщины, принц лишился радости, смеха, музыки. Однажды ночью, в великом отчаянии, он снова оседлал своего коня и полетел на этот раз прямо к луне, собрал ее свет и превратил его в жемчужины. Еще раз пришел он к дому Гвен, и, хотя она уже в то время носила своего первого ребенка, она оставила постель своего мужа и пошла на встречу с Кэрриком.
«Это слезы луны», — сказал он, — «они знак моей тоски по тебе. Прими их и меня, и я отдам тебе все, что имею и даже больше».
И снова, хотя ее щеки были залиты слезами, она отказалась. Она принадлежала другому, носила его ребенка и никогда бы не изменила своей клятве. И снова они оказались разделены долгом и гордостью. А жемчужины, оставшиеся на земле, превратились в луноцветы.
Прошли годы. Кэррик горевал, а леди Гвен исполняла свой долг жены и матери. Дети были источником радости для нее. А ухаживая за цветами, она вспоминала свою любовь. И, хотя ее муж был неплохой человек, ему не удалось затронуть тайные глубины ее сердца, которое оставалось молодым, полным смутных девичьих желаний, хотя лицо и тело старились, и сама она уже давно перешагнула рубеж молодости.
— Как печально.
— Да, печально, но и это еще не вся история. Для эльфов время течет иначе, чем для людей. И однажды настал день, когда принц снова оседлал своего крылатого коня, но теперь он отправился в самое сердце моря. Он нырял все глубже и глубже, пока не достиг его. Он собрал его биение в свою серебряную сумку и превратил его в сапфиры. И снова он пришел к леди Гвен, чьи дети уже нянчили своих детей, а ее волосы побелели, и глаза подернулись дымкой. Но принц видел только юную Гвен, которую он любил и по которой он тосковал. Сапфиры легли сверкающим покрывалом у ее ног:
«Это сердце моря. Знак моей верности. Прими их и меня, и я отдам тебе все, что имею и даже больше».
И только сейчас, обладая мудростью своих лет, Гвен поняла, что она наделала, отказавшись от любви ради долга, ни разу не попытавшись поверить своему сердцу. И поняла, что наделал он, предлагая ей драгоценности, но ни разу не предложив самого главного, того, что привело бы ее к нему.
Не осознавая, что делает, Эйдан накрыл пальцы Джуд своей ладонью. И они сидели, словно связанные невидимыми нитями, а маленький лучик солнца снова заплясал на поверхности стола.
— То, чего она не услышала от него, были слова любви: ни страсти, ни тоски, ни постоянства. Гвен ждала от него слов любви. Но теперь она была стара, и годы согнули ее, некогда ходившую с высоко поднятой головой. И она знала, что принц эльфов бессмертен, а ее время уже ушло. Смахнув горькие слезы старой женщины, она сказала ему, что ее жизнь подошла к концу, но, если бы вместо драгоценностей он принес свою любовь, если бы он говорил о любви, а не о страсти, тоске, верности, возможно, тогда бы ее сердце победило чувство долга: «Ты был слишком горд и слишком слеп, чтобы увидеть то, о чем молило мое сердце».
Ее слова рассердили его. Ведь раз за разом он приносил свою любовь так, как умел и мог. И перед тем как уйти в этот, последний раз, он проклял ее. Она не будет знать покоя, она будет ждать, как ждал он, год за годом, совсем одна, пока чистые сердца не встретят друг друга и не примут дары, которые он предлагал ей. Три встречи. Три предложения. И только тогда заклятие будет снято. Он вскочил на своего коня и улетел в ночь, а драгоценности у ее ног вновь превратились в цветы. В ту же ночь она умерла, и каждый год на ее могиле распускаются цветы, а дух леди Гвен, прекрасный, как молодая девушка, ждет и оплакивает потерянную любовь.
Джуд чувствовала, что вот-вот расплачется. И еще ее терзало какое-то странное беспокойство.
— Почему он не пришел за ней потом, не сказал, что все это неважно, что он любит и не может жить без нее?
— Потому что эта история закончилась так, как она закончилась. И почему бы тебе не признать, Джуд Франциска, что мораль этой сказки такова — доверяй своему сердцу и никогда не отталкивай любовь.
Она одернула себя, осознавая, что приняла эту сказку слишком близко к сердцу, даже за руки с Эйданом держалась.
— Может быть. Но верность, долг может дать, пусть не яркую, но долгую и наполненную смыслом жизнь. Драгоценности, хотя и довольно впечатляющие, не были ответом, которого она ждала. Ему следовало оглянуться назад, чтобы увидеть, как она хранила цветы, бывшие когда-то драгоценными камнями.
— Я же говорил, что у тебя здравый ум. Да, она хранила его цветы, — Эйдан легонько щелкнул пальцем по лепесткам цветов, стоящих в бутылке. — Она была простой женщиной с простыми мыслями. Но в сказке кроется больший вопрос.
— И какой же?
— Любовь, — их глаза встретились. — Любовь независимо от времени, препятствий остается навсегда. Теперь они ждут, когда проклятие завершит свой круг, а после соединятся в его серебряном дворце, что прямо под Холмом Фей.
