Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1
— Я никогда тебя не забуду…
— Я тоже никогда тебя не забуду…
Ты не узнаешь об этом. Я не хочу, чтобы ты читал этот пост. Я выплесну сюда часть моих страданий, но ты не прочитаешь это, ибо тебя это может оттолкнуть от меня. А я этого не хочу.
Ты говоришь, что никогда не любил, никогда не пылал страстью. Но ведь тебе всего семнадцать лет — быть может, твоё время ещё не пришло…
А я… я переживу это. Ещё не такое переживали. Я сильная, я справлюсь. Я выздоровею и буду жить, как прежде.
Нет… Как прежде я жить уже не буду. Я буду жить лучше, чем прежде. И этим я обязана тебе. Спасибо тебе, Кот, за сказку, которую ты мне подарил. Пускай короткую, пускай на один день, но ты сделал меня счастливой.
Пусть я останусь в твоей памяти лёгким эпизодом. Вспоминай меня, когда тебе станет скучно или грустно, вспоминай, как нам было хорошо вместе. Пусть это воспоминание не будет ничем отравлено.
Я не хочу, чтобы ты знал, как я тут мучаюсь без тебя. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я жить без тебя не могу. Хотя на самом деле это так и есть…»
От температуры и слабости у Оливы кружилась голова, на глаза наворачивались слёзы. Ей не хватало Даниила как воздуха, она чувствовала, что готова умереть без него. А в это же самое время, по ту сторону монитора, за тридевять земель, другая девушка, влюблённая в него, тоже писала в своём дневнике пост, защищённый настройками приватности.
«Ты ближе всех, но так далеко… И кто знает, к чему это приведёт, а осень плачет каждый день своими холодными дождями, и так больно бьёт порывом ветра по лицу, пытаясь привести меня в чувства, а я стою на остановке, закутавшись в пальто не оттого, что мне холодно, а по привычке… И думаю о тебе, пытаюсь понять… хоть немного, кто ты в моей жизни? И зачем то приближаешь, то отталкиваешь меня… Я пытаюсь понять, что это, любовь или зависимость? Тоска или привязанность? Судьба или шутка? Глупо, ведь я сама знаю ответы на все эти вопросы… Ты ближе всех, но так далеко…»
Никки прошла в спальню, не зажигая свет, села на тахту. Захлопнулась дверь за Даниилом — и её снова выключило. До следующего его прихода…
А вчера он пришёл и весь вечер сидел в аське — переписывался с Оливой. Никки сидела рядом, вымученно улыбалась. Он же, не глядя на неё, был весь погружён в монитор. Не в силах более сдерживать слёзы, Никки встала и ушла в другую комнату.
— Почему ты ушла? И почему сидишь здесь в темноте? — Даниил появился на пороге.
— Я ушла, чтобы не мешать тебе, — ответила Никки.
— Но ты огорчена, ведь так?
— Нет. Всё в порядке, правда…
— И всё-таки ты огорчена. Настолько, что ещё немного — и из твоих глаз брызнут слёзы. Вот уже одна из них катится по щеке…
Никки отвернулась. Из её глаз и вправду катились слёзы. Ей не хотелось, чтобы Даниил видел эту её слабость. Но он, сев рядом с ней, отёр ей слезу и… поцеловал. Сначала в щёку, потом в губы.
Они не сказали друг другу ни слова. Только напоследок он, прежде чем уйти, произнёс:
— Знаешь… Можно я попрошу тебя об одном…
— О чём?
— Не говори ничего Оливе. Пока не говори. Ей сейчас не надо делать больно.
Никки промолчала.
— Я знаю, о чём ты подумала, — Даниил взял её ладони в свои, — Но ты не должна забывать наших условий.
— Я и не забывала… — Никки досадливо отвернулась.
— Ты знаешь об этом. И я знаю об этом, — тихо, скороговоркой произнёс он, — Мы оба знаем то, что нас объединяет. Все остальные, обычные люди… им этого не дано понять… Им не дано увидеть то, что дано мне и тебе.
— Да…
— Ты знаешь, в чём различие между тобой и Оливой?
— В чём?
— В том, что тебе дано гораздо больше, чем ей. Ты можешь летать. Я видел крылья у тебя за спиной. Ты принадлежишь к избранным, и в тот час, когда архангелы призовут тебя к себе, ты легко оставишь свою оболочку и не пожалеешь ничего из того, что останется здесь, ибо то, что ты заберёшь с собой — свою душу — и есть единственное богатство, которое может чего-то стоить в этом мире…
Даниил прижался головой к Никкиной спине и продолжал:
— Мне жаль Оливу, потому что ей закрыт доступ туда, куда он открыт мне и тебе; она несчастна, потому что её жизнь пуста и безрадостна настолько, что она, бедняга, самым счастливым днём в своей жизни сочла тот день, когда я с ней гулял по Архангельску. А ведь мы просто гуляли, между нами не было абсолютно ничего. Ты только представь, насколько скудна её жизнь в Москве, что она даже эти крохи приняла за единственное в жизни счастье…
— Да, мне её тоже жаль, — согласилась Никки, — Но… что же ты хочешь?
— Я хочу помочь ей, — отвечал Даниил, — Я хочу показать ей, что каждый человек достоин любви. Только показать, что любить можно всех, даже её. А о нашей тайне знаешь только ты…
Даниил обнял и поцеловал её в губы.
— Обещаешь?
Никки опустила взор. Сказать по правде, ей это совсем не нравилось. Но она, помимо всего прочего, обладала изрядной долей женской хитрости, и знала, в каких ситуациях надо показать когти, а в каких — смириться и отступить.
— Хорошо, как скажешь…
А на следующий день Даниил пришёл совсем другой. Чужой какой-то, холодный, отстранённый. Опять сел перед монитором. Никки подошла сзади, обняла его. А он усмехнулся:
— Вы, девушки, прям как кошки — стоит вас лишь один раз погладить…
Полазил в интернете и ушёл. В прихожей, правда, замялся. Никки тоже стояла и ждала чего-то.
— Ну… опустим сентиментальности, — сказал Даниил, — Пока, Никки.
И ушёл.
А город покрывался непроглядной пеленой дождей и туманов. Мокрые деревья. Мокрые крыши. Мокрые зонты. Мокрые деревянные тротуары…
Он шёл по одному из этих тротуаров и думал. О Никки. Об Оливе. О том, как изменилась его жизнь с тех пор, как он окончательно уверовал в то, что он всемогущ. В то же самое ведь поверили и другие.
А в Москве тоже шёл дождь. И так же под зонтом шла с работы Олива. И на ходу её мысли складывались в стихи:
«…Огни неоновых реклам.Поток машин. Толпа прохожих,Спешащих по своим домамИ друг на друга не похожих.Промозглый дождь. Кричащий свет.В толпе мелькают чьи-то лица…Но всё не те. Тебя здесь нет.И смысла нет здесь находиться…»
Впрочем, Олива знала, что никогда не покажет этих стихов Даниилу. Ей казалось, что она умрёт со стыда, если он узнает хоть что-нибудь. К тому же, неразрешённая ситуация с Никки по-прежнему оставалась открытой. Олива знала, что у Даниила нет своего интернета, и он сидит от Никки. С одной стороны, ей это, конечно, не нравилось, но с другой она понимала, что это было пока что единственное средство связи, и, не будь Никки, у Оливы не было бы возможности общаться с Даниилом хотя бы через аську. И они общались в аське как друзья, не давая друг другу даже малейшего намёка на что-то большее, но Олива была согласна даже на это, лишь бы не терять его из виду.
