Арина Холина - Прямо по замкнутому кругу
Мужчина снова задумался.
– Это на следующем этаже, – сказал он. – А я вот с ума схожу… – неожиданно добавил он.
– Что? – Андрей хлопнул ресницами.
– Да сценарий этот чертов… – пробормотал мужчина. – Дрянь какая-то… Я же писатель, и зачем я ввязался в эту авантюру?!
Андрей все хлопал глазами, пока в голове не забрезжило понимание.
Этот человек… Вадим Сидур!
– А вы… – смутился он. – Вадим Сидур?
– Ну-ка, заходи! – распорядился писатель и посторонился.
Андрей продолжал стоять на месте.
По легенде у него свидание.
Наверное, он не должен нарушать договор. Сказали позвонить – он позвонил. И все.
Или нет?
Кто знает, может, писатель… людоед?
Но Андрей вспомнил слова Глаши. Тоска зеленая.
Он может познакомиться с великим писателем, а может уйти и всю жизнь жалеть, что не сделал это.
И Андрей переступил черту.
– Обувь не снимай! – заорал Вадим, едва Андрей потянулся к шнуркам. – За мной!
Андрей шел за Сидуром, заглядывая в открытые двери. Хоть он и не был романтиком, а уж упрекнуть его в чрезмерном воображении и вовсе было нельзя… почувствовал, что попал в особенное место. Эта квартира будто располагалась высоко в небе – снаружи ее не ограничивали улицы, города, страны… Она могла бы находиться в Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Праге… Квартира жила в своем собственном измерении, где время исчислялось не сутками, не зимами и летами, а какими-то одной ей понятными событиями, которые и составляли ее личный календарь.
Где-то Андрей прочитал, что настоящее искусство – это одеваться вне стиля, вне моды, создавая цельный образ, который нельзя отнести к определенному времени.
Такой была эта квартира.
Новые кресла соседствовали с потертыми кожаными диванами, старинные затоптанные ковры – со свежими дорогими обоями, классические картины с современным искусством, и не было никакого порядка, но было чисто. Здесь пахло табаком, вкусными мужскими духами и весной.
Писатель провел Андрея на кухню, где кухонный гарнитур жизнерадостного зеленого цвета (привет из 60-х) дружил со старинным буфетом, витражным столом и модным угловым диваном из палевой кожи.
– Располагайся, – пригласил Вадим. – Кофе? Чай? Я варю отличный кофе с корицей и гвоздикой.
– Тогда кофе, – ответил Андрей и растекся по дивану.
А диван принял его и сказал: «Поспи, дорогой, на моей широкой груди».
– Ты мои книги читал? – спросил Сидур, посыпая кофе корицей.
– Читал, – ответил Андрей.
– Понравилось?
– Очень! – искренне признался Андрей.
– Обманываешь?
– Два-три романа наизусть могу рассказать!
– Ладно, это мы выяснили… – Сидур замолчал на полминуты, после чего выключил кофе и разлил его по чашкам. – В последний момент всегда отвлекаюсь… – он кивнул на кофеварку. – А то знаешь… – добавил он, поставив чашки на стол. – У писателей такие дела… Я бы в голове прокручивал: читал – не читал, нравится – не нравится… Понимаешь? Па-ра-но-йя! – по слогам произнес он. – Хорошо на улице… – Сидур присел на широкий подоконник и выглянул в окно. – Литература – ремесло для эгоцентриков. Совета не спросишь, ни с кем не поделишься – все должно быть твое, личное… Через нутро должно пройти… – с этими словами он погладил себя по животу. – Есть хочешь?
– Не особенно, – Андрей покрутил головой.
Но писатель уже открыл холодильник и принялся выставлять на стол всякую снедь.
– А кино – это коллективный разум! – воскликнул Сидур. – Продюсер, режиссер… какой-нибудь там редактор… – Все эти умники лезут тебе в голову! Это же просто насилие над личностью! Я с ума сойду!
– Вы все сами пишите? – уточнил Андрей.
– О чем я уже раз сто пожалел! – вскипел Вадим. – Но ты понимаешь… С другой стороны, отдашь ведь какому-нибудь недотепе, он все испортит, а мне потом будет стыдно! Невозможно!
Он с грохотом захлопнул дверцу холодильника и сел за стол напротив Андрея. Несмотря на злость, на крики, на усталость, глаза у Вадима были добрые. А вокруг рта так глубоко залегли морщины человека, который много смеется, что, казалось, он неспособен грустить.
– Ты знаешь, Андрей… – Сидур заученным жестом поднял руку с сигаретой, его часто так фотографировали. – Я успешный писатель. И это был мой выбор. Давно, в семидесятые, я писал концептуальные вещи. В восьмидесятые – философские. А потом устал быть непризнанным гением. И стал писать детективы. Я их всегда любил. Но ощущение, что продаю душу дьяволу, осталось. Куда-то не туда я свернул. Слишком резко переломался.
– Но сейчас…
– Знаю! – Вадим его перебил. – Сейчас я могу выпустить что угодно, и кто-то это купит… Но мне уже не хочется изменить мир. Ясно?
Они помолчали. Молчать в этой квартире тоже было приятно.
– Ты любил когда-нибудь так, чтобы не думать о себе? – спросил писатель.
Андрей покачал головой.
– Да ну тебя! – расстроился Сидур. – А я вот любил, только она от меня ушла. Мы поссорились. А я ее до сих пор люблю. И она меня. Только мы лет десять не созванивались. Пятнадцать лет не виделись. Она живет в Нью-Йорке. Я там был сто раз и ни разу не набрал ее номер.
Они снова помолчали. Тишину прервал телефонный звонок. Мобильный Андрея вибрировал в кармане куртки.
Звонила Глаша.
– Через пятнадцать минут отходит электричка, – сообщила она.
– Слушай… – заволновался Андрей. – Я… У меня…
– Девушка? – прошептал Вадим.
Андрей неопределенно покачал головой.
– Глаш, слушай, я тут в гостях у интересного человека, у Вадима Сидура… Может… Пригласим его?
– Поезд через пятнадцать минут, – напомнила Глаша.
– А на машине?
– На машине не годится.
– Черт! – расстроился Андрей.
– Что такое? – поинтересовался Сидур.
Андрей коротко и сбивчиво обрисовал ситуацию.
– Скажи своей девушке, чтобы никуда без нас не уезжала! Я кое-что придумал! Ей понравится! – засуетился Сидур, бросился кому-то звонить, кричал, метался по квартире, собирая вещи, и, наконец, вытолкал Андрея на лестничную клетку.
– Давай, быстро! – покрикивал он.
На машине Андрея они забрали Глашу, которая пыталась отбиться, но не вышло – Вадим схватил ее за шиворот и потащил за собой.
Заехали на Остоженку, в шикарный новый дом, огорошили мужика в пижаме, в котором Андрей признал одного из лидеров списка «Форбс».
– Вадик, наххх, ты же водить не умеешь! – суетился лидер.
– Ты со мной ездил в Испанию? – возмущался Сидур.
– Это меня и пугает! – Мужик воздевал руки и всячески изображал отчаяние.
– Да пошел ты в задницу, скупой говнюк! – Вадим потрепал приятеля по плечу и был таков.
– Что?! – возмущалась Глаша.
