Анна Богданова - Самый бешеный роман
Огурцова помахала нам с улицы, и мы все облегченно вздохнули – показалось, даже воздух стал как-то чище, несмотря на сигаретный дым. И хоть Анжелка – наша подруга, но чем дальше, тем нам становится все тяжелее с ней общаться – интересы у нас совсем не соприкасаются: она не понимает нас, а мы ее. Кто тут виноват? И что нам теперь делать? Нет ответа на эти два извечных вопроса.
Мы с Икки уставились друг на друга. Через мгновение в наших глазах зажегся огонек. Потом блеснуло понимание, и мы в один голос крикнули:
– Официант, водки!
И зачем только мы заказали этот неженский напиток?! Ни я, ни Икки не любим водку, но, может, на нас так подействовало общение с нашей правильной во всех отношениях подругой, которая неожиданно устроила свою личную жизнь, и мы где-то в глубине души почувствовали себя ущербными и обездоленными. Может, дал о себе знать скандал в аптеке. Может, Иккина болезнь или одиночество, которое все мы, оставшиеся за столом, испытываем в той или иной мере. Скорее всего все сразу.
Мы опрокинули с Икки по сто граммов: по телу разлилось тепло, в желудке приятно зажгло, а в голове чуть-чуть зашумело – так, что скандал в аптеке уже перестал казаться ужасом, Анжелкина жизнь – не таким уж раем, а Иккина болезнь – это сущий пустяк, все равно что насморк.
– И чего ты на машине притащилась? Тебе теперь и не выпить! – с сожалением заметила Икки.
– У меня завтра в 12 часов важная операция, я должна быть в форме.
– Нет, а вы заметили, у нашей Огурцовой совсем крыша едет? Она скоро с нами и встречаться не станет: видите ли, она не может нюхать сигаретный дым! – расходилась Икки. – А не она ли нас подсадила на эту дрянь? Праведница! «Как хорошо рассуждать, когда не имеешь собственных детей! Мой Михаил даже квас по праздникам не употребляет и не курит!» – передразнила она Анжелку. – По-моему, у них в семье единственный нормальный человек – это Кузя. По крайней мере, хоть бычки из луж собирает.
– Нет, но бить за это малыша! Она действительно умом тронулась! – возмутилась Пульхерия. – Есть же масса разных способов, чтобы отучить ребенка от вредной привычки!
– Например?
– Уговорами, просьбами, собственным примером.
– А можно палец ему перцем или горчицей намазать, чтобы не тянул в рот что попало. Мне всегда так бабушка делала, – заявила Икки.
– Ну, это тоже крайности. Хотя я согласна, это намного эффективнее, чем бить такую кроху.
– Да! А как же про то, что весь мир познания не стоит одной слезинки ребенка? – вспомнила я слова великого нашего Федора Михайловича.
– Да ну ее! Давайте лучше бедную одинокую старушонку помянем. Пусть ей земля будет пухом, – произнесла Икки, и мы не чокаясь помянули бабулю.
– Вот вы мне лучше скажите, почему одиноких мужиков называют холостяками, а если одинокая женщина, то обязательно разведенка?! Это несправедливо! – помолчав, ни с того ни с сего ввернула Икки.
Мы выпили еще по пятьдесят граммов, и я задумалась над замечанием Икки. Теперь оно казалось очень тонким и правильным.
– Действительно, разведенка как-то оскорбительно, в то время как холостяк – звучит гордо, – согласилась я.
– А, может, мы действительно убогие, одинокие разведенки? – печально спросила Икки. – А наша Анжелка самодостаточна и счастлива – у нее есть Михаил, который не курит и даже квас по праздникам не пьет, и Кузьма…
– Слушайте! Девчонки, а может, мы ей завидуем? – осенило вдруг меня. – Как стыдно, как это нехорошо. Завидуем и сами того не замечаем!
– Чему завидовать-то? Смех, да и только! – прокричала Пулька. – Сыну, который в два года уже подбирает окурки на улице? Памперсам, пеленкам, бессонным ночам, поликлиникам, из которых она не вылезает по собственной дури, поносам, запорам, клизмам, вонючим носкам Михаила?! В чем ее счастье-то? Она, по-моему, теперь сама не рада, и, скорее, это она нам завидует, чем мы ей. Ни за что не отдам за это своей свободы!
– Точно!
– Правда!
Воодушевились мы с Икки и хлопнули еще по пятьдесят граммов.
– Ну, а как же любовь? – наивно спросила Икки, пристально глядя на Пульку осоловелыми глазами.
– Какая любовь?! О чем ты говоришь! И кому? Любви нет, – категорично заявила Пульхерия. – Я-то уж это знаю наверняка. Например, вчера приходит один хмырь к жене – она на сохранении у нас лежит, а на лестнице его уже новая пассия поджидает, совсем девчонка – наверное, семнадцати лет-то еще не исполнилось. И все они такие! Все, без исключения!
– Ну, может, это его дочь? – предположила Икки.
– Ой! Я тебя умоляю! Дочь! Скажешь тоже!
– Но не все же такие, – все еще не сдавалась Икки.
– Не знаю, – задумалась я. И если бы не была влюблена в Кронского, то однозначно встала бы на сторону Пульки. – Знаю только одно – в таком большом городе, как Москва, очень трудно найти свою любовь. И не только любовь, а хоть кого-нибудь. Казалось бы, полно народу, но все суетятся, копошатся, всем некогда – не до любви.
– Накатим? – печально предложила Икки, и мы снова выпили.
Стало хорошо, и мы с Икки были почти счастливы, только Женьки рядом не хватало.
– Ты зря водку дуешь. Алкоголь несовместим с теми препаратами, которые я тебе выписала, – заметила Пулька.
– Посмотри-ка на нее, Мань! Она точно как наша Обезьяна: «Трихопол несовместим с алкоголем!»
– Твое дело, я тебя предупредила. Кстати, как твой сантехник поживает?
– Не напоминай мне о нем!
– А вчера у Иккиной мамаши заклинило замок в холодильнике, и она вызвала электрика, – проболталась я.
– Что это, теперь электрики замки чинят? Хотя сейчас все может быть. А у меня родители в Питер укатили. Все ребро Гоголя ищут. Им стало известно, что последний раз его видели именно в Санкт-Петербурге на какой-то квартире.
– Твои родители очень целеустремленные люди, – сказала я. – Они найдут ребро, я в этом уверена.
– За это нужно выпить, – твердо проговорила Икки.
– Да, выпьем за то, чтобы твои родители нашли ребро Гоголя и прославились! – поддержала я подругу.
И мы опрокинули еще по рюмке.
– А как твой анстзиог? – спросила я, морщась, – мой язык уже не выговаривал некоторых иноземных слов, но ум мне казался еще светлым.
– Девочки, хватит пить! Мне некогда вас сегодня развозить по домам.
– Не надо, не надо. Ойк, – икнула я, и мой локоть несколько раз соскользнул со стола.
– Не надо, – также благодушно повторила за мной Икки, – мы тут переночуем.
– Мы у меня дома сегодня встречаемся с анестезиологом.
– Как романтично! Прада, Мань? Свидание среди заспиртованных кистом и придатков. За это грех не выпить! Полную, полную наливай! – требовала Икки, я не сопротивлялась и налила нам по полной стопке.
