Елена Колина - Про меня
Это все, что мне удалось подслушать. Вика ругала Катьку за гормональный дисбаланс и несознательное отношение к своему организму.
О господи! Этого не может быть! Как гром среди ясного неба! Это же просто чудо! Это все, что мне удалось подслушать – сейчас.
Катька разговаривает со мной обо всем, кроме этого своего гормонального дисбаланса, но я и сама знаю, почему у Катьки нет детей. Катька много лет любит Санечку, а зачем Санечке еще один ребенок? У него уже есть ребенок, я. Бедная Катька – жертва его любви ко мне.
– …Как что делать? – энергично сказала Вика. – Если ты не можешь принять решение, я сама за тебя решу. Этот человек пусть как хочет, а мы женимся и будем рожать!
– Ты делаешь мне предложение? – засмеялась Катька.
– Оставь свои шуточки! Я знаю, как надо. Я скажу этому человеку: «У нас будет ребенок. Найди себе кого-нибудь вместо писательницы Ч. – она нам не подходит, и будем жить нормально, как все люди.
Когда надо принять решение за себя и за другого, у Вики появляется охотничий блеск в глазах. Ее любимые слова «я знаю, как надо» и «я сейчас все решу». Катькины любимые слова «я не зна-аю…».
– Что «не зна-аю», – передразнила Вика и вдруг серьезно сказала: – Послушай, Катька. Сейчас совершенно не важно, почему был гормональный дисбаланс, а вдруг наступил баланс. Сейчас вообще ВСЕ не важно. Тебе 38 лет, ты впервые за все годы беременна.
Конечно, это очень простая ситуация! Катьке не нужно принимать никаких решений, решение уже есть. Вика торжествующе улыбнулась.
– Девочки, а вы кое-чего не знаете! Оч-чень важного! Я со вчерашнего дня студентка!
– Поступила в кружок? – отозвалась Катька. – Лепка, мягкая игрушка, что?
– Ха! У меня есть зачетка! Буду профессиональным психологом! Поступила в Международный Всеобщий Университет по адресу: Садовая, дом двенадцать, квартира четыре. Зачем называть «всеобщий»? Не люблю ничего всеобщего. У человека все должно быть свое. Но в остальном все замечательно!
Вот человеко-зверь! Борется с кризисом среднего возраста, будет психологом. Вика всегда кем-то будет, а Катька всегда в настоящем. Вика студентка, а Катька беременна, смотрит испуганными глазами, о чем думает?.. Представляет, как Вика приезжает к ней в ее квартирку «помогать», с погремушками и огромным медведем, и сама гремит погремушками, сама играет с медведем?
– Катька! Ты что такая? – опомнилась Вика. – Ну, хорошо. Один раз торжественно говорю – ты не одна. Один раз торжественно клянусь – я никогда тебя не брошу. Я буду приезжать каждый день. А когда ребенок подрастет, я даже один раз поеду с вами на дачу, хотя ты знаешь, как я ненавижу дачу. Ну, про деньги вообще нечего говорить, пока я жива. Что там нужно – памперсы, английский…
– Ты будешь меня наблюдать? Ну, как врач? – спросила Катька. – Наверняка среди твоих дипломов найдется диплом врача. Я буду приходить к тебе на прием.
– Не хочу. Не буду. Не желаю. Можно один раз в жизни серьезно? А не эти твои вечные шуточки, – отрезала Вика.
Катька единственный человек в мире, который такое невероятно огромное событие жизни сведет к шутке. Она болтает, смеется, будто играет резиновой уточкой в мыльной пене, пускает ее, топит, брызгается.
Катька смотрит на Вику со странным выражением лица, как будто Вика на ее глазах превратилась в страшного монстра и корчит ей угрожающие рожи. Чего она так испугалась?
Вика сказала Катьке «я тебя не брошу». Я не брошу, то есть она не бросит. Значит, она уверена, что Санечка?.. Бросит? Вика так решительно говорит «я не брошу, я помогу, я буду приезжать», что это уже как будто отделило Катьку от нас, оставило ее одну со СВОИМ, без нас. Поэтому она испугалась? А может быть, хочет, чтобы Вика ее понимала, жалела, ободряла. Но Вика, единственный человек в мире, который никогда не обсуждает по-настоящему важных решений, приняла решение и все, точка.
– Покажи зачетку, – попросила Катька, – настоящая… О-о, у тебя уже пятерка!
– Я уже получила пятерку за зачет по… не помню чему. – Вика скромно улыбнулась как человек, не перестающий удивляться своим способностям. – И слушала очень интересные лекции по… не помню чему… экзистенциальной философии, вот. Кьер-ке-гор, надеюсь, не знаете?
Мы не знаем Кьеркегора. Катька беременна, ей не до него, а мне в лицее еще не рассказывали. Вика всегда тянет одеяло на себя! Катька хочет поговорить о себе, а вместо этого обсуждает с Викой ее глупости! Как человек, который собирался раскрыть парашют и, передумав, начал падать.
– Роль! Твоя роль! А наш спектакль, наш Чехов? А как же твоя роль? – вдруг сказала Вика и сама себе ответила: – Какая, к черту, роль! При чем здесь вообще какая-то роль! Как можно сравнивать! Твоя беременность – чудо, ты беременна первый раз в жизни! А я про какого-то Чехова!
Катька кивнула:
– Буду репетировать, а потом перейду во второй состав.
– Я просто удивляюсь! – недовольно сказала Вика. Она смотрела не на нас с Катькой, а в угол, на диван. – Вот судьба! Человеку в кои-то веки повезло, один раз в жизни человеку повезло, у человека один раз в жизни последний шанс! И надо же, такое совпадение!
Вика как будто выговаривала судьбе, которая сидела на диване. Но правда же, судьба повела себя странно? Роль последний шанс и беременность тоже последний шанс.
– Маруся? – Катька тормошила меня, щекотала и даже немного укусила меня за ухо, – ты что такая испуганная? Если ты боишься, если ты против, если ты не хочешь, тогда и я не хочу…
– Ты что?! Это маленькие дети ревнуют, боятся, что перестанут быть единственными, – удивилась я. – А мне четырнадцать лет, а не пять или три!
…Но знаете что? Я соврала.
Я очень рада за Катьку, но я не знаю, я не хочу!
И Вика тоже не хочет! Она только думает, что хочет, потому что она взрослая и не знает своих настоящих желаний. На самом деле Вика сама хочет быть Катькиным ребенком, хочет, чтобы Катька всегда любила ее так преданно, снисходительно, нежно, как сейчас! Катька со своим талантом быть близкой могла бы так дружить и с другой Викой, любить другую Марусю, а вот нам найти другую Катьку невозможно.
– Как назовем? – деловито спросила Вика.
– Пусть Маруся придумает, – счастливо сказала Катька.
– Марфуша, – предложила я.
– Ну, не знаю, – ревниво сказала Вика, – лучше Алеша.
– Марфуша, – подтвердила Катька, – вы представляете, девочки, что у меня будет ребенок? Я нет.
Я тоже нет.
Санечке я буду Маруся, старшая сестра Марфуши… старшая дочь. Старшая дочь гораздо хуже, чем просто Маруся.
Как только я увижу Марфушу, хорошенькую, в кружевах, моя ревность закончится, я ее полюблю.
Ревность. Дикая нерассуждающая ревность. Хочу, чтобы Катька любила только меня! Как будто мне не четырнадцать лет, а пять или три. Это естественная реакция – если кого-то сильно любишь, хочешь, чтобы он был только твоим. Наверное, другие люди моего возраста умеют бороться с плохими стыдными мыслями, а я нет.
