Проще, чем кажется - Юлия Устинова
— Да… — покосившись на Макса, тактично ожидающего меня в отдалении, стараюсь говорить как можно тише. — Мы вдвоём, мам, — в потоке вранья, это единственные слова, за которые мне нестыдно.
Наверное, оттого, что говорю я их, имея в виду Макса, а не Дениса, с которым, как мама думает, я все еще нахожусь в отношениях.
— Ну передай привет Денису, поздравь от нас, — просит ни о чем не подозревающая мама. — Что-то давно не приводишь его, Маш. Я уж думаю, не обиделся ли на что. Вроде, я в последний ваш визит ничего такого не говорила ему. Или что, Маш? Ляпнула что-то, да?
Ага. Все-таки не такая уж и «ни о чем не подозревающая».
С Денисом я уже несколько недель, как рассталась. А маме не сказала. Вот так получилось. И она по-прежнему уверена, что я живу с Денисом и работаю в магазине «Крючок и поплавок».
Глупо веду себя, по-детски, по-идиотски. Сама знаю.
А как я ненавижу врать! Мне физически плохо и некомфортно становится от того, что я вешаю маме лапшу на уши.
Но ложь — как снежный ком. Если позволить набрать силу и вес, она так затягивает, что признаться в чем-то оказывается сродни селф-харму.
— Мам, ну что ты начинаешь? — Отвернувшись, телефон ладонью прикрываю и подальше от Потапова по скрипучему снегу прохожу. — Ничего ты не ляпала. И никто ни на кого не обиделся. Работали мы… Просто смены у обоих так совпали, что никак, — молочу что попало, лишь бы она не накручивала себя в праздник. — Всё, хорошо, мам. Не волнуйся.
— Ну ладно тогда, — с заметным облегчением выдыхает мне ухо. — Тут с тобой поговорить хотят. Передаю трубку, — сообщает заметно прохладнее. — А… И зарядник найди уже, а то не знала, что и думать, — добавляет напоследок.
— Хорошо… С наступающим, мам, — роняю, заинтригованная ее предупреждением.
— Ку-ку, Мань! — доносится из динамика такой родной и любимый голос.
Широко улыбаюсь в трубку.
«Маней» звали и зовут меня только самые важные мужчины в моей жизни: папа, Сашка. И Максим, конечно.
Услышать папу я никак не ожидала, поэтому сходу начинаю закидывать его вопросами:
— Папа⁈ Пап! Ты дома, что ли? Как? Откуда? Когда ты приехал⁈ — верещу на эмоциях, оглашая округу своими счастливыми воплями.
— Пришвартовался сегодня, — весело отбивает он, — ориентировочно в четырнадцать нуль-нуль. Сообщение твое получил днем, потом звоню тебе, звоню, не доступна, — сокрушается следом. — Зарядку где-то посеяла, что ли, Маша-растеряша? — повторяет ложь, которую я маме скормила чуть ранее.
— Пап, да как так-то⁈ — удивляюсь с еще большей силой. — Ты же в рейсе должен быть!
— Да всё, Мань, — смиренно тянет папа. — Хватит. Находился по морям. Списан в запас. Самовольно.
— Уволился, что ли?
— Да там всё одно к одному, — вздохнув и засмеявшись, он пускается в длинные объяснения: — Двадцать первого в шторм попали. Болтало так, что руль сорвало, ну и на брюхо сели. Потом буксировали нас в Холмск. Мы на якорь встали, механики давай выяснять, что там с управлением. Ребята все приуныли. Работы нет — зарплаты не жди. А у меня шейный хондроз, мать его ити, обострился. Благим матом орал, Маня. Ну меня в порту на скорую и в больничку. Пока укол не сделали, не отпустило. А потом там, в больнице, мне Шура наш приснился… Говорит, пап, чего лежишь, тебе же домой надо. И я оклемался чуток, думаю, и правда. Мне же домой надо. Ну и всё. Пошел в контору, мол, так и так, говорю, я домой поехал. А у меня же контракт. И я в лоб заму, хотите, говорю, увольняйте, как хотите, но этот Новый год я буду дома встречать. Ну зам поулыбался, посмотрел на меня и подумал, наверное, а и хрен с ним, и подписал мне все в трудовой чин чинарем… Расчет дали… Денег я нормально накопил. Теперь тебе квартиру купим, Мань. Хватит мыкаться по съемам. Свое жилье у тебя будет. Не зря я столько лет, Мань, слышишь? — и снова вздыхает. — А мне что? Много надо? У меня все есть. А вам молодым жить надо, — и, вроде бы, даже уже сам с собой разговаривает.
После новости о том, что папа был болен и лежал в больнице где-то на Сахалине все остальное я пропускаю мимо ушей.
— Папа, да как так⁈ Почему ты не сообщил, что в больнице лежишь! Один! На другом конце страны! — натурально отчитываю его. — Да на другом конце планеты почти! И мы же с тобой переписывались! А я ни сном, ни духом! — мне даже обидно становится.
— Да ты бы там надумала себе, Мань, — сладким голосом увещевает меня отец. — Все ж обошлось. Меньше знаешь — крепче спишь. Я тебе хотел сюрприз сделать.
— Ну и сюрприз, пап! — продолжаю ворчать. Не знаю, радуюсь я больше или сержусь, что он за нос меня водил. — Как ты сейчас⁈
— Я молодцом, Мань, — бодро отбивает. — Молодец, как малосольный огурец!
По голосу понимаю, что он уже нормально на грудь принял, и говорю:
— Пап, ты там закусывай, ладно. А то Новый год лицом в салате встретишь.
— Ты давай мне тут, отца не учи, — в шутку осаждает меня. — Лучше завтра своего Дениса бери и к нам приходите. Познакомимся уже наконец, чтоб по-людски, а? Он там тебя замуж не зовёт ещё?
— Нет, — сухо отрезаю, поглядывая на ходящего туда-сюда Потапова.
Он тоже по телефону общается — своим родителям звонит.
— Вот мода пошла! Как жить с девками, так будьте любезны, а как жениться… — папа грозно умолкает.
И я слышу, как на заднем фоне мама просит его до меня не докапываться в Новый год и убеждает папу, что мы сами с Денисом во всем разберемся.
— А я, Мань, разве докапываюсь? — в свою очередь, папа у меня этот факт уточняет.
— Нет. Но… Пап, а мы никак, мы не сможем прийти завтра. Мы… У нас не получится. Мы завтра из города уедем на все праздники, но потом я первым делом домой, к вам, слышишь, пап? — давая обещание, приправленное очередной порцией вранья, просто отвратительно себя чувствую.
Ну как я ему скажу сейчас, что с Денисом я — всё, когда осенью обещала их познакомить? Как я скажу им, что я вообще не в городе, а в деревне? Что я тут с Максом?
Дядя Миша меня не сдаст. Я же его попросила. Так что можно не переживать.
Но, боже мой,
