Темные удовольствия - Мила Кейн
Это был выстрел. Ошибиться было невозможно. Если они перешли к стрельбе, то все становилось слишком реальным. Я понимал ход их мыслей. Начинаешь глупую затею под кайфом, когда чувствуешь себя пуленепробиваемым, а потом приходишь в себя и понимаешь, что только что застрелил кого-то, и полиция уже в пути. Это приводило к отчаянным действиям, а нет ничего опаснее отчаяния.
— Это было похоже на выстрел, — прошептала Ева, не поверив моей лжи. Неудивительно. Ева была умной девушкой. Мудрой не по годам. Она была не только начитанной, но и сообразительной. Это был необходимый навык для выживания в том районе, где она выросла.
— Без разницы. Здесь мы в безопасности, — я лишь отмахнулся от ее беспокойства. — Сядь, — я подошел ближе к двери, чтобы слышать, что происходит снаружи. Там сполз по стене и сел.
Ева переместилась вдоль стены, поближе ко мне.
— Я не хочу сидеть там одна, — пробормотала она.
Тогда я заметил, что она дрожит. На ней были шорты и шлепанцы. Хотя летом в штате Мэн днем было жарко, но ночью температура довольно резко падала.
Когда я не ответил, она придвинулась еще ближе, так, что наши руки соприкоснулись.
— Ты холодная. Какого черта ты вышла из дома в этом? — поинтересовался я, хватая свою отброшенную кожаную куртку и протягивая ей.
— Я не просила твою куртку. — Ее тон был едким. Всегда такая чувствительная к критике. — В любом случае, мне не холодно.
— Ты дрожишь, — заметил я.
— Мне страшно. — Признание, похоже, вырвалось у нее непроизвольно, судя по тому, как она напряглась сразу после этого. Она вздохнула. — Мне страшно, и я не хочу сидеть там одна. У меня это плохо получается.
— Что, быть одной?
— Да. Я всю жизнь провела в компании другого человека. Я ненавижу одиночество.
Ашер. Я даже представить не мог, каково это — быть близнецом и всегда иметь кого-то под боком.
— Ну, тебе повезло. Быть привычным к одиночеству куда хуже, — пробормотал я, откидывая голову на плитку позади нас. — Я гребаный эксперт в этом.
После моего признания воцарилась тишина. Зачем я это сказал? Она определенно не была той, с кем я хотел бы делиться своей уязвимостью.
— Но ты ведь никогда не бываешь один… Ты всегда с другими Ледяными Богами — в школе, на тренировках, по выходным.
— Когда повзрослеешь, то поймешь о чем я, Золушка. Ты можешь чувствовать себя одиноко где угодно, даже в окружении людей.
Она немного помолчала, а затем кивнула.
— Ты прав, я не понимаю. Поэтому ты принимал те таблетки?
— Мы не будем об этом говорить, — процедил я, гнев мгновенно затопил меня при напоминании о ее предательстве.
— Я просто поинтересовалась. Будь я на твоем месте, не могу представить, чтобы я захотела принять что-то…
— Почему нет? Почему это так трудно понять?
— Потому что у тебя есть все. У тебя прекрасная жизнь… зачем стремиться сбежать от нее таким образом?
Я безрадостно усмехнулся.
— Прекрасная? Ты меня не знаешь, Ева. Ты понятия не имеешь, какой жизнью я живу.
— Может, не в деталях, но я знаю, что ты получаешь полноценное питание три раза в день, и тебе не нужно забивать свою голову тем, откуда оно берется. Я знаю, что у тебя есть крыша над головой, тепло зимой и кондиционер летом, и тебе никогда не придется беспокоиться об их отключении или собственном выселении. Я знаю, что у тебя есть машина, на самом деле, даже несколько, и тебе не нужно трястись в автобусе или идти пешком домой поздно вечером, чувствуя себя в опасности из-за того, что кто-то идет за тобой следом всю дорогу.
— Тебя кто-то преследовал? — спросил я, еще больше гнева затопило мой разум.
Она проигнорировала мои слова.
— Я знаю, что ты никогда не испытывал трудности с получением медицинской помощи из-за отсутствия страховки. Я знаю, что ты был за границей и видел удивительные места… а у меня даже нет паспорта. Мне продолжать?
Ее слова украли все мои возражения. Что ж, если рассматривать с её ракурса, я действительно был богатым, привилегированным уродом. Я итак это знал. Она лишь добавила новый повод для отвращения.
После долгой паузы я сформировал свои мысли в ответ и произнес их, не задумываясь о том, насколько они грубые или личные.
— А ты никогда не поймешь, каково это — не иметь заботливой семьи или хотя бы одного человека в мире, которому небезразлично, жив ты или мертв.
Вероятно, все дело было в ситуации. Эта ночь казалась идеальной для признаний. Не только Ева была напугана. Мне тоже было страшно. Как бы мне ни нравилось балансировать на грани смерти, искушать ее забрать меня, я чувствовал себя иначе, зная, что это мой выбор и он в моих руках. Быть на мушке у стрелка-наркомана — это совсем другое.
— Я уверена, что твой отец любит тебя, — решительно сказала Ева.
— Я бы не стал на это ставить. Может, он и любил меня когда-то, когда была жива моя мать, но с того дня, как она умерла, он возненавидел меня. Теперь я для него просто испорченный лжец, преступник… наркоман.
Ева молчала. Я не мог видеть ее лица и был рад этому. Здесь, в интимной темноте, было удивительно легко открыться ей.
— Мне очень жаль, — сказала она наконец, не утруждая себя тем, чтобы успокоить меня или доказать, что я неправ.
— Ну, только одна из этих вещей — из-за тебя, — вздохнул я.
— Беккет, — начала Ева, повернувшись так, что ее лицо оказалось рядом с моим плечом.
— Не надо. Мне не нужна твоя жалость или утешение. Я знаю, кто я.
Ты сломлен, Бек. Тебя уже не спасти. Ты никому и никогда не будешь нужен. Слова Колетт навсегда врезались мне в сердце.
Снаружи раздался еще один выстрел. Ебаный ад. Они убивали заложников? Стреляли в копов? Я понятия не имел. Ева подпрыгнула, прижимаясь ко мне ближе, и я чисто инстинктивно поднял руку. Она зарылась в мой бок, как испуганный кролик. Я опустил руку, обнимая ее. Ее горячее дыхание коснулось моей шеи, посылая дрожь по всему телу.
— Ты считаешь себя ужасным человеком… в то время как я откладывала деньги на покупку кроссовок, вместо того чтобы больше помогать маме. Прямо перед встречей тобой я разозлилась, когда оплачивала ее лекарства, потому что повышение цен свело на нет все мои сбережения за этот месяц. Так что, все мы не подарки, — пробормотала Ева.
Она чуть не вызвала у меня смех своим сухим тоном.
— Желание купить
