Мой бывший предатель - Ая Кучер
— И тебя.
Сын отвлекает внимание на себя. Громко чмокаю его в щеку, вызывая задорный смех.
Это позволяет замять неловкий момент.
К тому же, у Юры нет таких заскоков, как у меня. Всё нормально.
— Если нужна будет помощь…
— Нет, — я трясу головой. — Спасибо, но нет. Я хочу сама справиться.
Единственна причина, почему я вообще попросила Юру о помощи — мой сын. Для его защиты сделаю всё.
Но когда лишь меня касается… Я хочу сама. Должна сама.
Был уже «помогатор», после которого я себя по кусочкам собирала.
Нет.
Дальше — только сама.
Мы ужинаем, ведя непринуждённую беседу. Кирюша время от времени лепечет, рассказывая о садике.
Я улыбаюсь. Юра делает вид, что понимает.
— Извини.
Он поднимается, отвечая на вызов.
Я хватаю салфетку. Вытираю моську сыну, убирая томатную пасту с лица.
Кирюша кривится, но терпит.
Мой смелый герой.
Я радуюсь. Такой хороший день. Лучший за последнее время!
Дубинин остался далеко. И больше не может портить мне жизнь.
Но когда возвращается Юра, я понимаю, что что-то не так. Вокруг него ярость аж пульсирует. Эхом долетает и до меня.
— Что-то случилось? — сминаю ткань юбки. — Серьёзное?
— Такое.
— Расскажешь?
— Да, пожалуй. Тебе надо знать. Первое — это ни на что не влияет. Твоей вины нет. Ясно?
— Юра! Ты пугаешь. Говори уже!
— Помнишь, мы с Дубининым повздорили?
— Когда ты меня забирал? — мужчина кивает. — И что?
— Мы померились… Авторитетами. И сейчас Дубинин сделал первый шаг. Заморозил моё сотрудничество со спецназом.
Глава 15
Юра убеждает, что всё нормально. Успокаивает меня. Но как может быть всё нормально, когда страсть мужчины так жестоко ломают?
Такое впечатление, что меня происходящее задевает куда сильнее, чем Юру. Ему приходится меня утихомиривать.
— Я его грохну! — угрожаю кровожадно. — Без жалости.
— Напомни, какой там срок? — усмехается мужчина. — Лет пятнадцать? Дубинин того не стоит.
— Пять за состояние аффекта. А я сейчас в аффекте!
— Пропустишь первый класс Кира? — подначивает.
— А я на самозащиту выверну! Два, максимум, дадут. Я договорюсь.
— А я потом проверку безопасности не пройду. Жена-преступница — интересно, но не для государства.
Юра шутит, я понимаю. Но тем самым он даёт мне понять, что произошедшее его не подкосило.
Наоборот. Словно сильнее раззадорило. И мужчина шутит, что теперь может ударить в ответ по Дубинину.
И даже не для моей защиты.
Его задело.
А мальчики любят силой мериться.
— Но ты уверен, что это Дубинин? — уточняю, успокоившись.
Кирилл играет на диване, мы — пьём чай.
— Я никак не докажу, — Юра пожимает плечами. — Но ясно, кто там кукловод. Мой друг быстро связь нашёл. Дочь генерала, который всё остановил, бизнес имеет. А в том бизнесе…
— Савва инвестор, — догадываюсь быстро. — Ясно.
— Да. Я всю проверку прошёл. Там двести кругов ада, чтобы получить подобную работу. Слишком много секретной информации, сама понимаешь. И нас допустили. А теперь — новые факты проверяют.
— Мне так жаль!
— Почему? Ты генералу звонила?
— Но ведь из-за меня.
— Нет. Из-за того, что Дубинин мудак. Не переживай, Маш, я со всем заберусь. Заморозка — это не отмена. Время потеряем, но справимся.
Я благодарно улыбаюсь Юре. Понимаю, что всё наоборот должно быть. Мне нужно его успокаивать и поддерживать.
Дубинин — сволочь. Если не выражаться ещё хуже. Он поступил как последняя мразь.
И я…
Зачем?
Рассорить меня с Юрой? Подставить?
Да. Конечно.
Юра теряет проект. Бросает меня. Я остаюсь без защиты.
Давить и угрожать легче.
Простая цепочка.
А я ответить не могу. Нет таких мощностей.
Я ненавижу обороняться! Поэтому и в адвокаты не пошла, хотя когда-то хотела. Но понимала, что не моё.
У меня недостаточно сил, чтобы нападать и давить всё время. А оборону не сдержу.
В бизнесе всё проще. Поочерёдно нападаешь. Отбиваешься. Дальше условия обсуждаешь.
Юра уходит в кабинет, разбираться с делами. Я вожусь с сыном. А мыслями далеко.
Правило «не думать о работе с Киром» — впервые начинает давать сбой.
Особенно, когда мне начинают названивать. Программа по определению номера высвечивает «Лавров». Учредитель химиков?
А ему что нужно?
— Слушаю, Константин Семёнович, — отвечаю, посомневавшись. — Я сейчас на больничном.
— О, вы меня узнали, — раздаётся добродушный голос. — Отлично. Я про больничный знаю, да. Мне сегодня сообщили. Но, может, вы можете выйти?
— Я всё равно не работаю над вашим контрактом. Я могу передать вам контакты нового юриста.
— Я хочу только с вами работать! Марьям, войдите в положение. Вы начали уже вести дела, закончите их.
Я усмехаюсь, переворачивая для сына машинку. Тот благодарит кивком.
Ясно, что тут происходит. Дубинин не получил свою дозу встреч со мной. И теперь через других пытается продавить.
— Я не работаю, — настаиваю. — Можете так и передать Савелию Вениаминовичу. Это ведь он настаивает?
— Да, — обречённый вздох. — Марьям, что вам нужно? Какие ваши условия? Дубинин с вами хочет переговоры. Других критикует и отсылает.
— Но ведь это ваш юрист! Почему Дубинин вам условия диктует?
— Вы ведь знаете. Я вам сообщал. Нам нужен этот контракт. Иначе производство встанет. Мы едва на самоокупаемость выходим. Я бы не стал просить, но я хочу бизнес сохранить.
Своей прямотой Лавров давит на больное. Когда только успел найти мои слабые точки? Жалость, блин.
Или он просто такой? При встрече мужчина показался добродушным и честным. Очень взволнованным. Видно было, как ему нужен договор.
— Не вернусь, — огорчаю его. — Но… Я могу дать совет. Я не понимаю в бизнесе, но я понимаю кое-что в Дубинине.
— Всё-таки родственники?
— Он мой бывший муж, — не вижу повода дальше скрывать. — Так вот. Вы слишком нуждаетесь в его деньгах. И демонстрируете это. Бегаете за ним, на все условия соглашаетесь. Подчиняетесь. Дубинину становится неинтересно. Он заинтересован, но не стремится. Понимаете?
— Не очень.
— Савва любит добиваться, чтобы легко не было. То, что само идёт в руки — вызывает скуку.
Я прикусываю губу, понимая, что это действительно так. Боже, я говорю о бизнесе. А будто раскладываю ошмётки своей семейной жизни.
Я была недоступна из-за того, что работала на Дубинина.
Я не была «его», чтобы насладиться в полной мере.
Даже после свадьбы Савва всё больше и больше покорял меня. Завоёвывал. Сильнее зарывался в мою душу.
А потом…
Видимо, добрался до дна. Осмотрелся. И понял, что двигаться больше некуда. Поэтому и бросил. Оборвал всё.
И снова вернулся.
И лезет.
И давит.
Потому что я не поддаюсь. Потому что снова стараться нужно.
— Дайте ему понять, что у вас есть другие предложения, — повторяю с комом
