Приглушенные страдания - Белла Джуэл
— Привет, Мейсон, — говорю я ему, когда он останавливается и кладёт большую, мускулистую руку на круп коня.
Он не вздрагивает.
— Амалия, — говорит он, не сводя с меня глаз. — Ты собираешься прокатиться?
Я киваю.
— Да. Скарлетт здесь?
Он качает головой, прищурив глаза.
— Ты уверена, что в состоянии прокатиться?
Я сглатываю.
— У меня был тяжёлый день, но, конечно, здесь безопасно кататься? Я не буду уезжать далеко, просто пройдусь по большому загону, чтобы размяться. Я умею ездить верхом, если ты об этом спрашиваешь.
— Я это вижу, — говорит он мне, переводя взгляд на лошадь, затем снова на меня. — Ты справляешься с этим, как какой-нибудь профи, но уже почти закат…
— Пожалуйста, Мейсон. Я далеко не уеду. Я вернусь не больше, чем через час. Тебе никогда не нужно было просто проветрить голову? Тебе знакомо это чувство, которое дарит тебе твой мотоцикл? Это то чувство, которое вызывают у меня лошади.
Он почти не улыбается, но его глаза немного светлеют.
— Когда ты так ставишь вопрос, вряд ли можно спорить. Ладно, но, ради любви к моим яйцам, возвращайся вовремя.
— Спасибо.
Он смотрит на меня ещё секунду, затем поворачивается и уходит. Он уходит, а я продолжаю свою миссию, седлая лошадь. Когда я заканчиваю, я нахожу шлем и пару ботинок и вывожу его наружу. Я машу Мейсону, направляясь к большому загону и открывая ворота. Моё сердце бьётся так бешено, от смеси предвкушения и боли, которую я испытала ранее. Я не могу дождаться, когда выпущу этого коня на волю в загоне и хоть на мгновение забуду обо всём на свете.
Заперев ворота, я забираюсь ему на спину и немного провожу его вокруг. Он послушен и делает всё, о чём я его прошу. Почувствовав себя увереннее, я заставляю его перейти на рысь, описывая восьмёрку и несколько кругов, разогревая его, прежде чем решаю, что пришло время размять ему ноги. Я направляю его к загону, который тянется на многие мили, и хорошенько пинаю.
Он отзывчив и сразу же переходит на лёгкий галоп.
Моя боль проходит, и я улыбаюсь впервые за последние часы. Я вдыхаю прохладный воздух, который касается моего лица, и позволяю своим лёгким расширяться и втягиваться, вбирая его глубоко в своё тело. Конь, которого я решила на сегодня назвать Сильвер, становится всё быстрее и быстрее. Переходя с галопа на рысь. Мы летим по загону, и я чувствую радостное возбуждение. Как будто ничто в мире не могло тронуть меня.
Теперь я знаю, почему эти люди так сильно полагаются на свои байки.
Такую свободу трудно найти где-либо ещё.
Когда я добираюсь до конца загона, я оглядываюсь назад. Дом — не более, чем крошечное пятнышко вдалеке. Моё сердце бешено колотится, моё тело дрожит, и я не хочу разворачиваться и возвращаться назад. Я оглядываюсь по сторонам. Скарлетт сказала мне, что через её владения проходят сотни конных троп. Она позаботилась об этом. Поэтому я спрыгиваю с Сильвера и открываю ворота, выходя туда, где земля становится бесконечной.
Ничто не огорожено забором.
Я забираюсь обратно, и мы едем по ближайшей тропинке к загону. Сначала он просто пробирается сквозь несколько густых деревьев, но постепенно местность становится немного гуще. Дует мягкий ветер, и вид открывается невероятный. Вдалеке, над деревьями, я вижу горы. Роскошные горы. Я несколько раз закрываю глаза, осторожно и глубоко вдыхая. Медленно моё тело расслабляется, и я впервые снова могу думать.
Сильвер встаёт на дыбы.
Это возникает из ниоткуда, как вспышка молнии. Я наклоняюсь вперёд, когда его ноги снова касаются земли, но он тут же вскакивает обратно. Затем он начинает пятиться назад, фыркать, подпрыгивать из стороны в сторону. Я держусь, и мои глаза бегают по сторонам. Он чего-то боится.
— Эй, парень, — говорю я ему, пытаясь успокоить.
Он мотает головой из стороны в сторону, и краем глаза я вижу, как пушистый зверёк выскакивает из кустов и перебегает дорожку. Я не вижу, что это такое, оно движется так быстро, но этого достаточно, чтобы привести Сильвера в бешенство. Он пятится быстрее, и я натягиваю поводья, разворачивая его и решая увести его оттуда к чёртовой матери. Он явно не привык к тропам. Я начинаю пытаться вывести его, когда он снова встаёт на дыбы, на этот раз так сильно, что я отлетаю назад.
Я приземляюсь на землю, плашмя на спину, крича от боли, когда моё и без того чувствительное тело ударяется о землю. Сильвер стрелой исчезает за деревьями, прежде, чем я успеваю что-либо сделать, чтобы остановить его. Я кричу, но это бесполезно, он же конь. Вряд ли он остановится. Я пытаюсь приподняться, но моё тело корчится в агонии. Я запыхаюсь и не могу дышать. Я не знаю, сломано ли что-нибудь и смогу ли я вообще ходить.
Я начинаю плакать, страх и паника смешиваются в моём теле и вырываются наружу. Я лежу так некоторое время, плачу, отчаянно пытаясь заставить всё это исчезнуть. А потом я беру себя в руки. Я должна попытаться встать, и мне нужно выйти на открытое место, потому что, если я останусь здесь, солнце сядет, и я застряну. Ужас, который я испытала бы, оказавшись здесь одна ночью, не имея возможности ничего слышать, стал бы для меня концом.
Я уверена в этом.
Я перекатываюсь на бок, пытаясь приподняться, но боль в рёбрах невыносима. Я причинила им изрядный вред, когда меня похитил Трей, так что они уже чувствительны. И моя лодыжка пульсирует, что заставляет меня думать, что я её подвернула. Тем не менее, я стискиваю зубы и поднимаюсь в положение стоя, вскрикивая, когда надавливаю на ногу. Да, определённо вывихнута. Я смотрю вниз, и она уже набухает.
Нехорошо.
Интересно, как далеко я на самом деле зашла по этому пути? Я думаю, что это было намного дальше, чем я предполагала. Я не вижу выхода из-за деревьев, я
