Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина

— Я уснула, а когда проснулась, уже не смогла встать за телефоном, — хнычу, как пятилетняя девочка.

— Лежи здесь, я вызову скорую, — он осторожно укладывает меня обратно и достаёт из кармана телефон.

По его движениям понимаю, что он собирается выйти в другую комнату, но я хватаю его за руку; Демид без слов всё понимает и усаживается на край дивана, продолжая сжимать мою ладонь. Я прикрываю глаза — они слезятся от света — и слушаю, как муж называет адрес дома и мои личные данные. Его голос успокаивает меня: когда знаешь, что ты не один, всегда легче переносить любые проблемы.

Приехавшая на скорой врач ставит мне болючий укол антибиотиков и выписывает кучу химии, из которой я узнаю только «Терафлю», и оставляет меня на попечение мужа. Проводив женщину, Демид тут же набирает Андрея и диктует ему список лекарств, а сам уходит на кухню — греть мне молоко с малиной. Я послушно выпиваю содержимое стакана и позволяю ему перенести себя в спальню; там меня раздевают до белья, наплевав на мои протесты, и переодевают в пижаму. Демид заворачивает меня в толстое тёплое одеяло, хотя мне и так жарко, но по моему совету прикладывает ко лбу мокрую тряпочку, смоченную в холодной воде. Через полчаса он встречает Андрея, который привозит мне лекарства и куриный бульон, который передала его жена — я с ней даже не знакома, но она уже заочно вызывает у меня симпатию.

Разве плохой человек станет проявлять доброту к незнакомке?

После ухода Андрея Демид через силу впихивает в меня пару ложек подогретого бульона, но всё осилить я всё равно не могу. А после он и вовсе доводит меня до состояния шока: нацепив на лицо медицинскую маску, Пригожин заявляет, что будет спать со мной.

— Совсем сбрендил, — ворчу — температура вроде начала спадать после укола, и, в общем и целом, стало немного легче.

Правда, теперь я начала мёрзнуть.

— Ты ведь хочешь, чтобы я спал спокойно? — Киваю, нахмурившись, потому что затемпературенный мозг не видит логики. — А для этого я должен быть рядом.

Пользуется ситуацией, не иначе.

Заметив, что я дрожу от холода, он заползает под одеяло прямо в костюме и обнимает меня, прижав к сильной груди; в такой близости от него я чувствую себя неловко, но меня радует то, что, ели я совершу какую-нибудь глупость, её запросто можно будет списать на температуру.

— З-значит, устроиться на р-работу в твою фирму мне н-не светит, — постукивая зубами, вздыхаю.

Грудь Демида сотрясается от смеха.

— Мне кажется, это Вселенная намекает на то, что тебе нужно не это.

— И что т-ты мне предлагаешь? С-сидеть дома?

— Я предлагаю тебе перестать воевать со мной и просто быть моей женой и матерью моих детей.

От неожиданности даже зубами стучать перестаю, потому что снова поднимается температура — только на этот раз не из-за болезни.

— Мы ведь уже говорили об этом, — неуверенно отвечаю.

Собачиться и в самом деле надоело, просто… Как он себе это представляет?

— Очень просто, — отвечает, и я понимаю, что последнюю мысль произнесла вслух.

И пока я недоумеваю, Демид срывает маску с лица и впивается в мои губы.

— Я же болею, — со свистом втягиваю воздух, когда он перемещается на шею и слегка прикусывает кожу.

— Угу, — вместо ответа мычит.

— Ты тоже заболеешь, — пытаюсь воззвать к голосу разума, только чьего именно — не понятно.

— Как скажешь, — выдыхает куда-то в область левой ключицы.

— Мне казалось, мы решили подождать, — вспоминаю наш утренний разговор.

— Это ты решила, — мурлычет прямо мне в ухо, прикусывая мочку.

— Я исчерпала все аргументы против, — сдаюсь.

— Ну, слава Богу, — облегчённо выдыхает и снова целует меня — на этот раз так, будто я уже принадлежу ему.

А, может, это действительно так.

Утром просыпаюсь совершенно разбитая, но почему-то с улыбкой на пол-лица; а после поворачиваю голову в сторону той половины кровати, где должен был спать Демид, но вижу лишь смятую подушку. Должно быть, снова с утра пораньше уехал на работу, но мне всё равно становится немного обидно, и в груди неприятно колет. Я всеми силами гоню от себя дурные мысли — мы ведь ничего конкретного друг другу не обещали, как бы грубо это ни звучало — так что и обижаться я не имею право.

— Доброе утро, — весело здоровается Демид, входя в комнату с тарелкой бульона на подносе.

Но это я замечаю побочно, потому что из одежды на нём — только чёрные спортивные штаны, и я залипаю на его голый торс. Могла бы и догадаться, что после совместной ночи он начнёт на полную катушку использовать свои права как мужа.

— Я думала, ты уехал, — растерянно хлопаю глазами и пытаюсь усесться.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — притворно хмурится.

Не помню, чтобы когда-то видела его таким сияющим — начищенный до блеска золотой не так сильно сверкает. Но по моим губам тоже расползается улыбка, когда я понимаю, что в этот раз именно я стала причиной его хорошего настроения.

— Ну, ты ведь босс, у тебя же нет выходных.

Сейчас, когда он дома и никуда не денется, я могу позволить себе сарказм.

— Если тебе хочется, чтобы я ушёл — только скажи, — поднимается на ноги. Хватаю его за руку, как обычно — прежде чем проанализировать ситуацию; зато Пригожин снова довольный усаживается на постель — доказал себе и мне, что он мне нужен. — Тогда не выёживаемся.

Бросаю на него недовольный взгляд и принимаюсь послушно впихивать в себя бульон — всё равно ведь не отстанет.

Когда бульон выпит, Демид забирает супницу и начинает пичкать меня таблетками, заставляет померить температуру, а я всё это время наблюдаю за ним с полной растерянностью и вспоминаю день нашей первой встречи. Тогда он вёл себя совершенно иначе: показывал своё превосходство, был холоден и отстранён и всем видом показывал, что я для него — всего лишь предмет сделки, Но вот прошло всего несколько недель, а он готов буквально на руках меня носить.

Либо я чего-то в этой жизни не понимаю, либо он поменял ко мне своё отношение.

Целую неделю он исправно ухаживает за мной — при этом каждую он снова и снова делает меня своей — и изредка нанимает сиделку — если у него нет возможности остаться дома; и за эту неделю я понимаю, что, кажется, начинаю влюбляться в собственного мужа. Передо мной словно был другой человек — не холодный и собранный, а внимательный и заботливый. Может у Демида есть брат-близнец, о котором я ничего не знаю, и они просто поменялись местами?

— Послушай, сегодня я должен присутствовать на скучном вечере одного из моих клиентов, — хмуриться вернувшийся в комнату муж. — Совсем забыл про него; и мне бы хотелось, чтобы ты сопровождала меня — ты как, выдержишь?

Откидываюсь на подушки: благотворительный вечер — это куча народа, которая будет разглядывать меня как диковинный экспонат в коллекции богатого бизнесмена, а я не хочу чувствовать себя музейным экспонатом.

— Наверно, в этот раз мне лучше остаться дома, — неуверенно качаю головой.

— Как скажешь, — с готовностью соглашается. — Я оставлю тебе записку с адресом — если вдруг тебе станет скучно, и ты передумаешь, идёт?

Киваю и прикрываю глаза, когда Демид целует меня в лоб.

— Хорошо проведи там время, — невесело улыбаюсь, на что Пригожин фыркает и оставляет меня одну.

Я изредка слышу, как он бродит по дому, приводя себя в порядок, но вот входная дверь захлопывается с глухим звуком, и в квартире повисает мёртвая тишина. Это угнетает меня, и я выбираюсь в гостиную к телевизору, чтобы было не так тоскливо — привыкнув к кому, что рядом постоянно кто-то есть, после начинаешь чувствовать себя никому не нужным. Я щёлкаю пультом и бездумно переключаю каналы, не задерживаясь нигде дольше пары секунд, потому что мысли сконцентрированы совсем на другом.

Может, я зря отказалась?

Конечно, я терпеть не могу подобные сборища, но это лучше, чем сидеть здесь в одиночестве; к тому же, вдруг и Демид звал меня не столько потому, что я его жена, а чтобы не быть там одному. Со вздохом выключаю телевизор, топаю в ванную, где наскоро принимаю душ и возвращаюсь в комнату — выбирать платье; сегодня на улице достаточно тепло, поэтому я останавливаю выбор на лёгком платье нежно-персикового цвета: оно было с короткими гипюровыми рукавами и спускалось к полу лёгкими атласными волнами. Высушиваю волосы феном и слегка подкручиваю кончики; с макияжем приходится повозиться, потому что это явно не моя стихия, но видеоролики с «Ютуба» оказываются очень полезными. Напоследок обуваю бардовые туфли на убийственном каблуке и беру в руки чёрный клатч, куда складываю тушь и помаду — на всякий случай; когда бросаю взгляд в зеркало и с удовлетворённой улыбкой киваю сама себе, достаю телефон и звоню Андрею.