Долгий путь любви, или Другая сторона - Анна Яфор
– Это так ужасно? – он попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лицо опустилась какая-то непонятная гримаса. – Саша, на тебе лица нет. Напугал?
Признанием в любви? А ведь и правда напугал. Я привыкла, что не нужна ему, что ничего не значу в жизни этого шикарного мужчины, а слышать ТАКОЕ было, по меньшей мере, удивительно. И я понятия не имела, как вести себя дальше. Он говорил о чувствах, но мне казалось, что дальше не последует никаких сакраментальных фраз. Скорее, наоборот.
Филипп протянул руку через стол, обхватывая мое запястье, погладил ладонь, и эта краткая ласка напугала еще сильнее. Он заметил мое смятение и разжал пальцы, но ощущение его тепла на коже никуда не ушло.
– Я не собирался говорить об этом… Было бы гораздо проще уволить тебя и таким образом вынудить забыть обо мне. На расстоянии все проходит гораздо быстрее, особенно если ты уверен, что в чувствах нет взаимности. Но я слишком устал лгать и изворачиваться, особенно в отношениях с тобой. Твоя искренность заслуживает хотя бы попытки объясниться.
Я молчала, а глаза начало щипать от близких слез. Каков парадокс: мне только что сказал о любви самый лучший мужчина на свете, а хочется не парить, а оплакать это событие. Вдруг вспомнилось предупреждение Павла перед поездкой о том, что падать слишком больно. Он наверняка имел в виду совсем другое, но, тем не менее, оказался прав. Я взлетела так высоко, как не могла и помыслить, а теперь с удушающей скоростью неслась вниз, чтобы разлететься на осколки, столкнувшись с реальностью.
– Саша, подожди. Я почти вижу твои слезы, но говорю совсем не с целью расстроить. Ты сильная и умная девочка и сможешь все правильно понять. Не сомневаюсь в этом, иначе даже не стал бы затевать разговор. Просто дослушай меня…
Я кивнула, не в силах выдавить ни слова в ответ, а он продолжал.
– Мир, который окружает меня, очень сильно отличается от твоего. Я имею в виду сейчас не деньги или достижения, не статус, который тебя смущает. Он грязен, этот мой мир, и довольно жесток. Я понимал, на что иду много лет назад, когда занялся делом, принесшим мне успех. Но успех стоил дорого, а рассказав тебе о цене, которую пришлось заплатить, сумею лишь напугать. Подробности вряд ли уместны, но не хочу скрывать то, что живу в постоянном риске. Пока я один, то и опасаться могу лишь за себя, и привычной уже долгие годы осторожности вполне достаточно. Но очень многим окажется весьма на руку, если в моей жизни появится ощутимая брешь. А она уже появилась.
Я – его слабое место? Это было почти смешно, но мне по-прежнему хотелось плакать.
– Саша, я предпочту никогда больше не приблизиться к тебе, чем знать, что навредил своим вниманием. Ты действительно прелестна, и я не могу понять, чем заслужил такой подарок. Но… я не могу его принять. Не хочу. Пусть лучше твои глаза распухнут от слез неразделенной любви, чем… от тех вещей, о которых тебе вообще не нужно знать.
– Это значит… – все определения вылетели из головы, и у меня не получалось озвучить то, что кипело внутри.
– Значит, что между нами ничего не будет. Но не потому, что я этого не хочу. Наоборот, оттого, что хочу слишком сильно. С тобой не получится поиграть, расслабить удовольствием тело, а потом просто уйти, обо всем забыв. За этот год ты пробралась мне под кожу, впиталась в кровь. Я хочу видеть твое лицо, когда просыпаюсь по утрам, хочу кусать твои губы, хочу слышать, как ты смеешься, потому что тебе хорошо. Но на все это у меня нет права: я утратил его еще до нашей встречи. Прости.
Я закрыла глаза. Это помогло сдержать кажущиеся сейчас неуместными слезы и немного собраться с мыслями. Несмотря на возрастающую в сердце боль, была благодарна Филиппу за честность и за любовь, которая в этот момент стала для меня очевидной. Оказавшись сильнее эгоистического желания обладать, она согрела меня, несмотря на очевидность того, что ЕГО тепло по-прежнему недоступно.
Тот вечер поставил точку в наших прежних отношениях. Наших? Нас по-прежнему не было, но, тем не менее, что-то изменилось. Словно я уснула, а, открыв глаза, увидела иную реальность. Мужчина, волнующий мое воображение, стал ближе, хотя не сделал ни шага ко мне. Но боль ушла, а сердце перестало терзаться. Я по-прежнему тосковала без него, все так же предавалась мечтам, но теперь жила, согреваемая мыслями о том, что ему вовсе не безразлична.
До самого конца поездки Филипп не возвращался к этому разговору, но таившееся в глубине глаз оказалось значимее любых признаний. Как могла я, наивная, неопытная девчонка, различить то, с чем никогда прежде не сталкивалась? Как увидела на расстоянии, все таком же непреодолимом, внимание, от которого сердцу хотелось петь?
Кирман не смотрел в мою сторону при встречах в офисе, если только это не было обусловлено рабочей необходимостью. Не улыбался, не шутил, хотя допускал подобное в адрес других, но стоило нам оказаться в одном помещении, как мне становилось теплее. На плечи опустилось тонкое, невесомое покрывало, нареченное неизбежностью. Я до сих пор не понимаю, откуда взялся этот источник моей уверенности, но он пробился сквозь толщу сомнений, наполняя каким-то непривычным покоем. Независимо от того, что ждало впереди, я знала, что такой, как раньше, моя жизнь не будет уже никогда, потому что теперь в ней есть человек… любимый, даже если я никогда не назову его так вслух и больше не услышу ответного признания. Полудетский восторг и обожание уступили место сдержанности, которую больше не нужно было изображать.
Со стороны мои измышления, наверное, казались глупыми. В нашей компании работало немало мужчин, и недостатка внимания я не испытывала. За мной пытались ухаживать, и некоторые отношения могли оказаться вполне перспективными. Я понимала это, но была не способна принять. И не хотела никого другого видеть рядом. Пробовала. Свидания, встречи, телефонные разговоры, порой затягивающиеся далеко за полночь, цветы,
